...Блок о Вере в Короля...

 Блок, Марк.  Короли-чудотворцы = Les rois thaumaturges: Очерк представлений о сверхъестеств. характере королев. власти, распростр. преимущественно во Франции и в Англии / Предисл. Ж. Ле Гоффа; Послесл. А. Я. Гуревича; Пер. и коммент В. А. Мильчиной. — Москва: Яз. рус. культуры, 1998. — 709 с.

Введение 

• Для понимания безусловного доминирования королевской модели власти в Европе недостаточно исследования механизмов давления на подданных.  И недостаточно связи с богом, общей природы абсолютизма и божественного права.  Нужно еще отыскать верования и предания вокруг королевской власти.

Книга первая.  Истоки

• Миф об исцелении от золотухи путем наложения рук возник в отношении династии Капетингов.  И сначала не было специализации на золотухе, она возникла постепенно (предложенный сценарий носит гипотетический характер).
• Представления о сакральной природе королевской власти не были редкостью (в поисках источников этих представлений исследует германский племена, в которых был источник и французской, и английской династий).  Но все чудодейственные благодеяния властителей отсылали к общественному благу, а не к уменьшению личных страданий (сведений о вождях, "дающих дождь" множество).  И даже предлагает гипотезу, что обряд возложения рук развивался в тех обществах, где религия запрещала вождям воздействовать на природные явления.  Изменение религии нанесло удар по представлению о сакральности королевской власти: христианство лишило его естественной опоры — местного язычества.  Короли сохранили светскую власть, но перестали считаться божественными.
• Божественность царской власти возвращается с возникновением миропомазания на царство.  В варварских племенах оно возникло в VII-VIII в.  В Восточной римской империи (в Византии) значительно позже, после Карла Великого.  И причина отставания в том, что сохранялся культ императора (заимствованный от античности), не было нужды в новом обряде.
• После варварского нашествия королевская власть сохраняла почти мистический ореол, но это не выражалось ни в каком ритуале.  Решение нашли в Библии, где Авраам получает хлеб и вино из рук царя-священника Мельхиседека.  Он и стал образом священной королевской власти.  И образцы, описанные в Библии, восточных царств, из Египта, в частности.  С помазанием быстро слился обряд возложения короны (возник в Риме).
• Протест возникал, поскольку это ставило власть королей ниже власти священников.  Но он возник спустя лет 300 после возникновения — время, в течение которого формировалось представление о священной природе королевской власти.

Книга вторая.  Величие и приватности чудотворной королевской власти

• В XIII веке наложение рук вошло в медицинский инструментарий, было подтверждено медицинской литературой.  Произошло это в тот же момент, когда обряд признала католическая церковь.  И активнее всего признание происходило в Англии и Франции, где были династические проблемы.  Впрочем, врачи принимали без экзальтации, просто как еще одно средство.  Впрочем, и применение естественных, природных средств во многом оставалось для них загадкой — такой же как сверхъестественные способности королей.
• Григорианское движение возникло вскорости после утверждения чуда исцеления.  Политический посыл григорианцев отличался от последующих католических блюстителей чистоты веры.  Григорианцы выступали против власти, которая принципиально завялая себя религиозной и притязала на обладание характером по преимуществу религиозным.  И даже освященная церковью в VIII-IX веках.
• Целью стало лишить власть этого религиозного притязания, свести до мира.  Именно поэтому самые последовательные сторонники народного происхождения государства, теоретики своего рода общественного договора были среди защитников авторитета церкви.  Ссылка на текст, где сравнивают царскую власть с пастушеской — довольно прямолинейно.  И объяснение, что автор пытался подчинить мирскую власть церковной правильная, но не полная.  Скорее автор пытается развести, прекратить смешение мирского и духовного.
• Это разведение требовало настойчивости.  И хотя в доктрине умение творить чудеса не равнялось святости — Бог творит чудеса и может выбрать своим орудием любого, а не только святого, — но "народ думает иначе" (210).  С этой же идеей связно утверждение, что способность королей исцелять не вытекает из святости, а из принадлежности к королевскому роду.
• Под влиянием григорианской реформы литература о власти в XIII веке практически полностью замалчивает эту способность королей.  И приказ о молчании был негласный, но оттого не менее настойчивый. Однако отсутствие активных опровержений концепции королевского исцеления тоже показательно — дело в том, что авторы жили не в западных королевствах, где обряд распространился, а в были немцами и итальянцами, и их заботили другие аспекты григорианского учения.  Это не означает, что западные государства не почувствовали войны священничества с монархией.  Но эта борьба ощущалась в конкретных вещах, в основном, в назначениях на должности или в финальных или иных свободах священничества.  Но: "хотя эти ожесточенные споры и были ограничены предметами сугубо практическими, за позициями спорящих угадывалось противостояние соперничающих концепций и контрастных чувств.  Однако этот глубинный антагонизм чаще всего оставался если не неосознанным, то, во всяком случае, невыраженным" (214).  До тех пор пока государство во Франции не окрепло настолько, чтобы не заявить о своей повестке — при Филиппе Красивом.  До этого же редкие упоминания свидетельствуют об осторожности при обращении с этим сюжетом и даже о "нежелании" вступать на эту почву.
• Легитимация возложения рук произошла в тексте Фра Толомео, который "закончил" один из трактатов Фомы Аквинского — и т.о. получил мощнейшее распространение.  Там Толомео из симпатий к Анжуйскому дому утверждает, что миропомазание становится способом получить способность к исцелению, стать "проводником" божественных чудес.  Симпатии к Анжу объясняют такую смелость (!) от священнослужителя.  Дальше все покатилось легко.
• Обряд излечения получает разное развитие — одно из них ритуал магических колец, которые излечивают.  В вариациях этого рецепта часто встречается число пять.  Это про 5 ран на теле Христа (в целом изготовление колец сильно завязано на искупительную жертву Христа и его страдания).
• Притязании на священный характер королевской власти основывалось на том, что и священник, и короли были помазаны елеем.  Но узурпация священного статуса не происходила открыто, она скорее проникала в практики — при молчании текстов.
• Помазание священника считалось таинством.  Коронация долгое время не было таинством.  Но в народном языке ритуалы смешались быстро — из-за елея.  И это не только спор о терминах.  "Как бы неопределим ни оставался в течение долгого времени термин "таинство", с ним всегда связывалось представление о действии сверхъестественном: Блаженный Августин писал в этой связи о "видимых знаках божественного присутствия"…Применить термин "таинство" к помазанию королей означало бы объявить во всеуслышание, что освящение елеем производит в духовном существе королей глубочайшие изменения.  Именно так люди в большинстве своем и думали" (296).  Постепенно стали появляться тексты, которые подтверждали результатом помазания становится получение королем "семь даров Святого Духа", явная отсылка к таинству конфирмации.
• Сближение королевской власти со священничеством.  До степени смешения в глазах обывателей.  Откуда?  "Забудем на время об отдаленных истоках монархической религии: средневеков сознание ничего не знало о тех старых представлениях, из которых оно вышло.  Чувству, сила которого объяснялась, впрочем, исключительно его древним корнями, необходимо было приискать современный источник" (319).
• Разрушение мифа о исцелении связана с революционными процессами.  При этом не только королевская мощь становится проблематичной.  Целители тоже начинают ставиться под сомнение :вера в могущество королей и знахарей проистекала из одного источника.  Разрушение происходило все же знаниями — "философами".  Короли сами отказались.  Во Франции — революция, разговор о божественной природе сам собой отпал (хотя традиция существовала дольше, чем в Англии).

Книга третья.  Критическая интрпретация королевкого чуда

• А было ли исцеление?  Потому что как иначе объяснить популярность и самоочевидность этого явления в Средние века.  При этом просто исключает сверхъестественное вмешательство.  Обращается к "психологии чуда в широком смысле слова" (554).
• Признание просто выдумкой исцеление было проблематично, поскольку было много свидетельств.  "Сегодня мы уже не сознаем, какие трудности создавала для людей даже относительно эмансипированных невозможность открыто опровергнуть утверждения общепринятые и потому читавшие бесполыми" (559).  Поэтому было легче признать, но дать иное объяснение.
• Победила психотерапевтическая идея в качестве объяснения королевского исцеления.
• Но эта проблема — плохо поставлена.  Не было утверждения, что короли излечивают всегда.  И вообще нужно понять, почему верили в магическое свойство.  Отсутствие безусловной возможности исцеления не было для людей средних веков проблемой — обладание способностей для них не означало постоянную готовность к ее применению.  Кроме того, никто не исключал фактора веры самого больного: провал наложения рук мог объясняться недостаточной верой.
• Основой же веры в целительность называет лишь готовность людей верить и пренебрежение рецидивами и провалим.  Нескольких случаев выздоровления (что возможно, учитывая, что под золотухой подразумевались разные болезни, в т.ч. вполне безобидные, и в золотухе временные облегчения часты, а кроме того все признавали ценность "терпения" для исцеления) оказывалось достаточно для веры.  "Народное сознание не расставалось с верою в священный характер королевской власти, унаследованной от древнейших времен и подкрепляемой обрядом помазания и всем богатством монархических легенд, которыми очень умело пользовались хитроумные политики, впрочем, сами разделявшие всеобщие предрассудки" (577).  А эта вера не могла обойтись без чудес.  Вера в чудо возникла, потому что ее все ожидали.
• Но безотносительно пользы — вреда этот метод не приносил.  В отличие от медицины.  И потому можно заключить, что не один несчастный обязан государю своим спасением.