...Барт о Моде как Языке...

 Барт, Ролан (1915-1980.). Система Моды. Статьи по семиотике культуры / Сост., пер. с фр. и вступ. ст. С.Зенкина. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003 (ППП Тип. Наука). — 511 с.

Предисловие

• Занимается языком описания Моды.  Поскольку мода сама есть замковая система, то занимается анализом перевода знаковых систем друг друга.  И на этом материале ставит проблему: "есть ли хоть одна сколь-нибудь обширная система вещей, которая могла бы обойтись без языка?  Не служит ли слово неизбежным предыдущим звеном любого знакового образования?" (33).  Гипотеза: "в обществ, подобном нашему, где мифы и рутилы приняли форму рациональных оправданий, то есть в конечном счете словесную форму, язык служит не только моделью, но и основой языка".  И заранее предупреждает, что "реальная система одежды — это всего лишь естественный горизонт, где Мужа формирует свои значения; как целостность, как сущность Мужа не существует вне слова".
• Нужда в слове — это конечно, работа рекламы (иначе мода менялась бы с износом одежды).  "ЧТобы заморочить расчетливое сознание покупателя, необходимо прикрыть вещь сетью образов, оправданий, смыслов, обжечь ее какой-то последующей, вызывающей аппетит субстанцией, одним словом создать подобие реальной вещи, подменив тяжеловесное время износа другим, высшим времени, которое вольно и властно уничтожает само себя в акте ежегодного потлача" (34).  Но связь знака с корнем мгновенна, знаки уходят в свободный полет, его субстанция сугубо "интеллигибельная": желания вызывает не вещь, а ее имя, торговлю стимулирует не греза, а смысл.   А значит вещи, которые наполняют наше воображаемое, относятся к семантике.
• Описание моды аналогично работе литературы в отношении мира.  Но отличие в том, у описания моды есть реальный описываемы образ.  Наличие наряду с образом еще языка описания доказывает самостоятельную функцию языка, которую не может выполнить образ.  В частности, фиксирует уровень восприятия образ, "устраняет свободу" восприятия образа.  Далее — обеспечивает познание, т.е. Информацию о том, что образ может не передавать (напр., состав ткани).  Далее — устанавливает акцент на чем-то (образ демократично представляет все элементы).  Эмфаза при этом не просто позволяет выделить именно этот образ из бесконечного ряда других.  Но еще и определить "причины-оправдания", благодаря которым из элементов возникает упорядоченное целое, описание служит структурирующим орудием, позволяет ориентировать восприятие образа, задает маршрут восприятия образа, "упорядоченную длительность" восприятия.
• Цель описания не функциональная (нельзя создать одежду из описания).  Это описание тавтологично по отношению к образу.  И цель описания, направленность их функций, в том, чтобы выявить некоторую сущность — и эта сущность есть сущность самой Моды.  Образ может передавать какие угодно атрибуты вещи (практичность, незаметность), а описание транслирует только Моду.  Образ (и взгляд как способ восприятия) заменяет моду, освобождает от покупки.  А слово освобождает доеду от всякой телесной актуальности, через триггеры требует покупки.  "Образ вызывает фасцинацию, слово — апроприацию; образ полон, это насыщенная система, слово же фрагментарно, это открытая система; когда они считаются вместе, то вторая служит для того, чтобы делать уклончивой первую" (52).

Заключение

• Язык моду структурирует.  Но он же дидактичен (нет проблемы носить две блузки, если они названы по-разному).  Благодаря языку у моды появляется логика, строгая система (и в синхронии, и в диахронии).
• И он же открывает ее миру и потому легитимирует.
• Двухчастная система (связь с миром и с "чистой" модой)отражает этическую дилемму современного человека: "любая замковая система, как только ее "наполняет" внешний мир, неизбежно перегружается, перерождается и искажается; чтобы открыться миру, нужно испытать отчуждение; чтобы понимать его, нужно от него отдалиться между моделями производственного поведения и моделями рефлексивного поведения, между системами действия и системами смысла пролегает глубока антиномия" (323).  Мода мигрирует между этими модусами.  И вводит сюда напряжение между народом и его запросом на связь одежды с миром и аристократией, которой интересна чистая мода.  Мода, становясь демократичнее, все равно должна оставлять общение чистой моды.  Она должна проектировать аристократическую модель как источник престижа.  Но и эйфорически изображать мир потребителей, превращая внутримирские функции в знаки (труд, спорт, времена года, церемонии) — "такова натурализованная Мода, чьи означаемые просто именуются" (324).  И отсюда же двойственный статус — она означает и внешний мир, и самое себя, строится то как программа поведения, то как роскошное зрелище.
• Есть зона при этом, где она деятельна — в моделях трансформирующихся из утилитарных в "шикарные".  В этих моделях Мода решает конфликт между прошлым и настоящим, событием и структурой, делом и знаком.  И трансформация практически возможна (недорого стоит) и в т же время сохраняет изощренность зрелища.