Bayerische Staatsoper
"Parsifal" - Wagner / Petrenko / Audi
Christian Gerhaher / Bálint Szabó / René Pape / Jonas Kaufmann / Wolfgang Koch / Nina Stemme / Golda Schultz
**********
Как будто заторопился после неуверенного начала, чтобы не оставлять пустоты. При этом перерыв между первой и второй фразой тоже полминуты! И не понятно - это вагнер требует раздельности или былинные сюжеты ее затормаживают? Но там внутри этого замедления оказываются сады семирамиды (что становится подспудной критикой нашего времени, в котором скорость становится ценностью сама по себе и предметом безосновательной гордости). Пульс в скрипках. Легкие на прелюдии разворачиваются - как на рассвете.
Живой огонь Гурнеманца. На его молитве - пианиссимо в духовых, технически исполненное как один звук.
Обстоятельства действия странные, а поведение людей нормальное. И это не вызывает доверия. Обстановка напоминает "картошку".
Кундри зачем-то поборолась за клык. И пажи также себя ведут, как она. А помто седлает скелета. И там спасается. В музыке все время какая-то угроза. Амфортас одет опять в одеяло как у Чернякова. Голос такой мудрый. Мощный и с удивительной артикуляцией! Амфортас совсем другой (и белый) и не доминирует.
Гурнеманс добавил придыхания в рассказе об избранном.
На рассказе о ране пажи легли лицом вниз (тоже привет Черняков). А на повторении слов про дурака пажи исполняют почти хорал.
У Йонаса на ответе "не знаю" сто миллиардов акцентов. Зачем-то топ с рельефом. Выглядит как японский борец. На словах о Граале голоса Йонаса и Папа почти сливаются! Папае закрывает глаза Йонасу. Чтобы он не видели не познал, остался дураком? И потом черный занавес на процессии. Занавес подняли. Всем показали белые фигуры среди деревьев, а Парсифаль не увидел. И после этого Гурнеманц призывает смотреть. Ох...
На Амфортаса всем наплевать. Ковыляет как фея карабос за милостыней пристает. И в исполнении - такая сверх-человечная история. И корона - конечно как пыточный обруч.
Когда разделись до гола - обвисшие старики. Понятно, зачем атлетичный топ у Парсифаля. Но когда они встали кучкой - "голые" тела, картинка получается красивая. Телесный цвет в темном царстве.У всех на плащах была какая-то белая пластинка. Топ как у Парсифаля? Йонас потом теребил свою. То есть снимают свой атлетизм и свою молодость?
Петеренко умеет добавить мелодраматизма.
Деревья сложились - стена во втором акте тоже. Кундри про дурака поет с колосников. И хор в конце правда как с неба.
У Йонаса подогнулись ноги - хотя все действие стоял хорошо.
Во втором действии прелюдия - шторм. Zeit ist da. Петренко показывает каждую фразу. Абсолютный диктатор. Даже успевает показать большой палец Нине. Нина буквально верещит. Выкатилась из-под занавеса. Вообще уж... Клингзор со своим мини-копьем - вообще Карабос-Барабос. А Йонас в проеме поднимающейся стены - star-track. И его сразу измазали в крови, конечно.
Тела = де Кунинг. Из-за краски получаются плоскими, особенно когда высторились вдоль стенки.
Сад - концлагерь. А Кундри- Марлен Дитрих.
Если он - сын Холокоста, понятно, от какого знания оберегала его мать. И от каких черных великанов.
Йонас очень владеет голосом, чего не скажешь про тело. Подкашивающиеся ноги - едиственный прием. Нина - во всей своей стальной красоте и чувственности.
Но музыка не заканчивается никогда - особенно в паузы.
Знание через сострадание получает в момент поцелуя с Кундри, с которой спал Амфортас. Ужас и отвержение Кундри.
Прелюдия 3 акта - выводит основную мелодию прямо из элементов. Буквально "выделка", прямо дело, руками. Прямо бегает-суетиться, собирает звук.
Коещендо перед My first office примирило со всем спектаклем. А потом на благословении Кундри скрики вдруг скульнули как зубная боль.
Розовый цвет. Перевренутые елки. Вообще мультипликационное все. Даже люди плоские. Видимо художнику нужна плоскость. Еще и без движения.
У Гурнеманца тоже красные руки.
Вынос Амфортаса!
Что же делает Петренко с Вагнером? Показывает его этой публике ее вагнера. Но не только с их силой,но и с из слабостями. С неврозами, чванстаом, антисемитизмом. Это так мило и так бесит. Щекочет невроз, но... что-то дальше не прошло. Пока не получается похвалить за это. Их домашний Вагнер все же помпезный. А такой не постоянный, динамичный соблазняет, но не позволяет идентифицировать себя с ним. Потому что очень сильно наслаждение от наблюдения за его возникновением. Ему нравится находить мотивы людей. Это почти режиссерская работа. Даже жесты - призывающие, смахивающие это построение мизансцены. На этом фоне сверх формальная работа режиссера требует усилия для обоснования. Публика этого усилия не делает. Это бу - скорее заводит, чем реально транслирует не одобрение.
"Parsifal" - Wagner / Petrenko / Audi
Christian Gerhaher / Bálint Szabó / René Pape / Jonas Kaufmann / Wolfgang Koch / Nina Stemme / Golda Schultz
**********
Как будто заторопился после неуверенного начала, чтобы не оставлять пустоты. При этом перерыв между первой и второй фразой тоже полминуты! И не понятно - это вагнер требует раздельности или былинные сюжеты ее затормаживают? Но там внутри этого замедления оказываются сады семирамиды (что становится подспудной критикой нашего времени, в котором скорость становится ценностью сама по себе и предметом безосновательной гордости). Пульс в скрипках. Легкие на прелюдии разворачиваются - как на рассвете.
Живой огонь Гурнеманца. На его молитве - пианиссимо в духовых, технически исполненное как один звук.
Обстоятельства действия странные, а поведение людей нормальное. И это не вызывает доверия. Обстановка напоминает "картошку".
Кундри зачем-то поборолась за клык. И пажи также себя ведут, как она. А помто седлает скелета. И там спасается. В музыке все время какая-то угроза. Амфортас одет опять в одеяло как у Чернякова. Голос такой мудрый. Мощный и с удивительной артикуляцией! Амфортас совсем другой (и белый) и не доминирует.
Гурнеманс добавил придыхания в рассказе об избранном.
На рассказе о ране пажи легли лицом вниз (тоже привет Черняков). А на повторении слов про дурака пажи исполняют почти хорал.
У Йонаса на ответе "не знаю" сто миллиардов акцентов. Зачем-то топ с рельефом. Выглядит как японский борец. На словах о Граале голоса Йонаса и Папа почти сливаются! Папае закрывает глаза Йонасу. Чтобы он не видели не познал, остался дураком? И потом черный занавес на процессии. Занавес подняли. Всем показали белые фигуры среди деревьев, а Парсифаль не увидел. И после этого Гурнеманц призывает смотреть. Ох...
На Амфортаса всем наплевать. Ковыляет как фея карабос за милостыней пристает. И в исполнении - такая сверх-человечная история. И корона - конечно как пыточный обруч.
Когда разделись до гола - обвисшие старики. Понятно, зачем атлетичный топ у Парсифаля. Но когда они встали кучкой - "голые" тела, картинка получается красивая. Телесный цвет в темном царстве.У всех на плащах была какая-то белая пластинка. Топ как у Парсифаля? Йонас потом теребил свою. То есть снимают свой атлетизм и свою молодость?
Петеренко умеет добавить мелодраматизма.
Деревья сложились - стена во втором акте тоже. Кундри про дурака поет с колосников. И хор в конце правда как с неба.
У Йонаса подогнулись ноги - хотя все действие стоял хорошо.
Во втором действии прелюдия - шторм. Zeit ist da. Петренко показывает каждую фразу. Абсолютный диктатор. Даже успевает показать большой палец Нине. Нина буквально верещит. Выкатилась из-под занавеса. Вообще уж... Клингзор со своим мини-копьем - вообще Карабос-Барабос. А Йонас в проеме поднимающейся стены - star-track. И его сразу измазали в крови, конечно.
Тела = де Кунинг. Из-за краски получаются плоскими, особенно когда высторились вдоль стенки.
Сад - концлагерь. А Кундри- Марлен Дитрих.
Если он - сын Холокоста, понятно, от какого знания оберегала его мать. И от каких черных великанов.
Йонас очень владеет голосом, чего не скажешь про тело. Подкашивающиеся ноги - едиственный прием. Нина - во всей своей стальной красоте и чувственности.
Но музыка не заканчивается никогда - особенно в паузы.
Знание через сострадание получает в момент поцелуя с Кундри, с которой спал Амфортас. Ужас и отвержение Кундри.
Прелюдия 3 акта - выводит основную мелодию прямо из элементов. Буквально "выделка", прямо дело, руками. Прямо бегает-суетиться, собирает звук.
Коещендо перед My first office примирило со всем спектаклем. А потом на благословении Кундри скрики вдруг скульнули как зубная боль.
Розовый цвет. Перевренутые елки. Вообще мультипликационное все. Даже люди плоские. Видимо художнику нужна плоскость. Еще и без движения.
У Гурнеманца тоже красные руки.
Вынос Амфортаса!
Что же делает Петренко с Вагнером? Показывает его этой публике ее вагнера. Но не только с их силой,но и с из слабостями. С неврозами, чванстаом, антисемитизмом. Это так мило и так бесит. Щекочет невроз, но... что-то дальше не прошло. Пока не получается похвалить за это. Их домашний Вагнер все же помпезный. А такой не постоянный, динамичный соблазняет, но не позволяет идентифицировать себя с ним. Потому что очень сильно наслаждение от наблюдения за его возникновением. Ему нравится находить мотивы людей. Это почти режиссерская работа. Даже жесты - призывающие, смахивающие это построение мизансцены. На этом фоне сверх формальная работа режиссера требует усилия для обоснования. Публика этого усилия не делает. Это бу - скорее заводит, чем реально транслирует не одобрение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий