Бахтин, Михаил Михайлович (1895-1975). Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - Москва: Худож. лит., 1965. - 527 с.
Исследует особенности смеховых обрядово-зрелищных форм средневековья. И концентрируется на карнавале. Описывает через отличие со зрелищными формами - в карнавале «живут» и все - он всенароден. Живут по законам «карнавальной свободы». И он «носит вселенский характер, это особое состояние всего мира, его возрождение и обновление, которому все причастны» (10).
Ближе всего карнавалу римские сатурналии - реальный и полный (но временный) возврат на землю сатурнова золотого века. Идея вселенского обновления.
Связь с церковными праздниками, хотя никак не связан со священной историей - напр., последние дни перед великим постом (mardi gras, caremprenant, Fastnacht). Но еще теснее - с языческими аграрными праздниками.
Природа карнавального смеха ближе всего связана с «Подлинной праздничностью» (11) - это категория, которая не может быть описана через социальные отношения, требует какой-то духовной составляющей. Этот смех «не индивидуальная реакция на то или иное единичное (отдельное) «смешное» явление. Карнавальный смех, во-первых, всенароден (всенародность, как мы говорили уже, принадлежит к самой природе карнавала), смеются все, это - смех «на миру»; во-вторых, он универсален, он направлен на все и на всех (в том числе и на самих участников карнавала), весь мир представляется смешным, воспринимается и постигается в своем смеховом аспекте, в своей веселой относительности; в-третьих, наконец, этот смех амбивалентен: он веселый, ликующий и - одновременно - насмешливый, высмеивающий, он и отрицает и утверждает, и хоронит и возрождает» (15).
Пародийность - но отличие от «чисто отрицательной и формальной пародии нового времени» (14) - в ней есть идея возрождения и обновления, «голое отрицание вообще совершенно чуждо народной культуре».
Также берет словесные смеховые произведения. «Вся проникнута карнавальной культурой и мироощущением». Существовала и латинская смеховая литература - но средневековая гораздо больше заимствовала карнавальную традицию (особенно отмечает эту традицию в драме).
Берет также формы площадной речи.
А также особую смеховую образность (23). В первую очередь, «гротескный реализм» (у Рабле - в образах телесности). «Смех снижает и материализует» (26).
Трансформация карнавальной культуры во время Возрождения, в частности, у Сервантеса, - еще есть, но уже измельчали, превратились в элементы частного быта, элементами эгоистического вожделения, это уже не обновляющий низ, а тупая преграда для идеальных стремлений. «В приватно-бытовой сфере жизни отъединенных индивидов образы телесного низа, сохраняя момент отрицания, почти полностью утрачивают свою положительную рождающую и обновляющую силу; порывается из связь с землей и космосом, и они сужаются до натуралистических образов бытовой эротики… Этот второй аспект жизни материально-телесных образов сплетается с ложное и противоречивое единство с их первым аспектом. И в двойственной напряженной и противоречивой жизни этих образов, - их сила и их высшая историческая реалистичность. В этом - своеобразная драма материально-телесного начала в литературе Ренессанса, драма отрыва тела и вещей от того единства рождающей земли и всенародного растущего и вечно обновляющегося тела, с которыми они были связаны в народной культуре… [еще не полностью] Как бы ни были распылены, разъединены и обособлены единичные «частные» тела и вещи - реализм Ренессанса не обрезает той пуповины, которая соединяет их с рождающим чревом земли и народа. Единичное тело и вещь не совпадают здесь сами с собой, не равны себе самим, как в натуралистическом реализме последующих веков; они представляют материально-телесное растущее целое мира и, следовательно, выходят за границы своей единичности; частное и универсальное еще слиты в них в противоречивом единстве» (28).
Гротескный реализм представляет явление в процессе его метаморфозы, становления - отсюда амбивалентность. Но это же вводит темпоральную составляющую образа. И это не просто классическое время. Вводит «историческое время», не расшифровывая его, но образы эти становятся «средством художественно-идеологического выражения того могучего чувства истории и исторической смены, которое с исключительною силою пробудилось в эпоху Возрождения» (30).
Незавершенное тело (образ беременной старухи) - акцент на тех участках, где оно открыто миру или само выпирает в мир, «Тело раскрывает свою сущность, как растущее и выходящее за свои пределы начало, только в таких актах, как совокупление, беременность, роды, агония, еда, питье, испражнение. Это вечно неготовое, вечно творимое и творящее тело, это - звено в цепи родового развития, точнее - два звена, показанные там, где они соединяются, где они входят друг в друга» (32). Тело либо младенческое, либо старческое, и оба сплавляются - всегда между, уже не одно, но еще не два тела. «Далее, неготовое и открытое тело это (умирающее - рождающее - рождаемое) не отделено от мира четкими границами: оно смешано с миром, смешано с животными, смешано с вещами. Оно космично, оно представляет весь материально-телесный мир во всех его элементах (стихиях). В тенденции тело воплощает в себе весь материально-телесный мир как абсолютный низ, как начало поглощающее и рождающее, как телесную могилу и лоно, как ниву, в которую сеют и в которой вызревают новые всходы» (32). И вводит «канон» этого гротескного тела (36) - с логикой и отличный от канона классического, завешенного. Оговаривается о более широком понимании канона - подвижной тенденции в изображении тела.
Гротеск как порождение народно-празднично культуры. Культура эта претерпевает изменения в 18 в. - разделяясь на государственную, парадную и бытовую - исчезает всеобщность. Но гротеск сохраняется в литературе. Однако происходит его формализация - «утративший живые связи с народной площадной культурой и ставший чисто литературой традицией, гротеск перерождается. Происходит известная формализация карнавально-гротескных образов…» Функции этой формы описывает как: «освящает вольность вымысла, позволяет сочетать разнородное и сближать далекое, помогает освобождение от господствующей точки зрения на мир, от всякой условности, от ходячих истин, от всего обычного, привычного, общепринятого, позволяет взглянуть на мир по-новому, почувствовать относительность всего существующего и возможность совершенного иного миропорядка» (41).
Возрождение и перерождение в пред-романтическую эпоху в субъективный гротеск (Тристам Шенди, готический роман, литература бури и натиска, Гофман). Романтический гротеск. «Карнавал, переживаемый в одиночку с острым сознанием этой своей отъединенности» (44). Перестает быть переживанием буквального, телесного единства. Литературная традиция, но все же влияние народных гротескных форм - театра, особенно кукольного, и балаганной комики.
Индивидуальное измерение в романтизме было открыто «только благодаря применению ими гротескного метода с его освобождающей от всякого догматизма и, завершенности и ограниченности метода» (51).
Модернистская теория гротеска - акцент на страхе + на чуждости гротескных образов человеческому.
Комментариев нет:
Отправить комментарий