Гадамер, Ганс-Георг. Истина и метод: Основы филос. герменевтики / Общ. ред. и вступ. ст. Б.Н.Бессонова. - М.: Прогресс, 1988. - 699 с.
Гуманитарные науки понимаются по аналогии с естественными и их логический идеал идентичен. Закономерности, связи равным образом определяют науки о духе. Полностью выпаривая весь идеализм, содержащийся в понятии дух. Законы действуют, конечно, не в равной степени, но и в естественных науках они не всегда соблюдаются - но причина всегда - недостаточность данных для расчета. Свободные же движения не прерывают закономерность процесса.
Термин гуманитарных наук возник из-за неправильного понимания Логики Милля - у него «науки о морали», moral sciences).
Вопрос о методе гуманитарных наук. Реф. Гельмгольц, который выводит ан передний план «память, авторитет и психологический такт».
Описывает основные гуманистические понятия. Образование - наше понимание происходит из средневековой мистики, мистике барокко, религиозно обоснованной спиритуализации в Мессиаде Клапштока, и определения Гердером как «возрастания к гуманности» (51).
Разрыв с образованием в значении «горообразование». Понятие формируется между К и Гегелем. У последнего - в значении образования и самообразования как обязанности в отношении своего таланта. Именно как элемент культуры.
Образование скорее как процесс, цель его лежит вовне, само образование не может быть целью. При этом «в получаемом образовании ничто не исчезает, но все сохраняется. Образование - подлинно историческое понятие, и именно об этом историческом характере «сохранения» следует вести речб для того, понять суть гуманитарных наук» (53). Реф. Гегель, Перипатетика все время - образование как возрастание от частного к всеобщему.
Сущностью образования становится возвращение к себе, предпосылкой которого, однако, служит отчуждение. Но образование это не только восхождение. Но и стихия, в которой находится образованный. Стихия? Гуманитарные науки предполагают, что научное сознание предстает уже образованным и как раз благодаря этому оно обладает подлинным тактом, которому нельзя ни научиться, ни подражать и который поддерживает образование суждения в гуманитарных науках и их способ познания. «Такт» Гельмгольца и есть эта стихия образования, внутри которой обеспечивается особо свободная подвижность духа. Труд по поддержанию свободы и включению все нового опыта. Но «этот такт или это чувство понимаются неправильно, когда под ними подразумевают привходящую душевную способность, обслуживаемую цепкой памятью и таким образом достигающую знаний, не поддающихся строгому контролю» (57).
Т.о. обрадование определяет через подготовку к «восприимчивости к инаковости» (59), открытость всему иному, другим, более обобщенным точкам зрения. В образовании заложено общее чувство меры и дистанции по отношению к нему самому, и через него - подъем над собой к всеобщему. Рассматривать как бы на расстоянии самого себя и свои личные цели означает рассматривать их так, как это делают другие. [При этом] Эта всеобщность - наверняка не общность понятий и разума. Исходя из общего, определяется особенное и ничто насильно не доказывается» (59). «Образованное сознание на практике действительно обладает скорее характером чувства… Образованное сознание превосходит любое из естественных чувств тем, что эти последние ограничены каждое определенной сферой, оно же обладает способностью действовать во всех направлениях; оно - общее чувство».
Т.о. для реабилитации гуманитарных наук заходит в научность не со стороны метода, а со стороны образования.
Здравый смысл. Реф. О смысле наук нашего времени Вико, где здравый смысл сводится к мыслительной традиции (в противовес новой науке). При этом здравый смысл не только означает общность способности, но и «чувство, порождающее общность» (62), которая задает направленность человеческой воле… «общее чувство истины и права, которое в основе своей не является знанием, но позволяет находит путеводный свет» (63).
Видит в концепции Вико аристотелевское различение теоретического и практического знания. Фронесис понимает как знание, которое направлено на конкретную ситуацию, то есть требует учета обстоятельств в их бесконечном количестве. Это разделение связано со стоическим здравым смыслом - осознание и чувственное преодоление конкретной ситуации требуют такого подведения под общее, то есть цели, которую преследуют, чтобы достичь того, что правильно.
Отличает здравый смысл Вико (и Аристотеля) как чувства правильности и общего блага от Фомы, у которого он - общий корень внешних чувств и общая для всех способность судить о данном.
Такой здравый смысл как общее чувствование (Вико) «решающим образом» определяет предмет гуманитарных наук… (65) История увидена Аристотелем как «способ бытия чувственного знания», и «воспоминание об этом оказывается важным для надлежащего самосознания гуманитарных наук» (65). Со здравым смыслом связана у Вико и проблема истинности гуманитарного знания. Для Вико такая связь на была проблемой, поскольку он жил во то время, когда риторико-гуманистическое образование еще не прерывало свою традицию и рациональное обоснование не было универсальным способом достижения истины. Нам же нужно сделать обратный путь к этой традиции.
Здравый смысл как общее благо (стоицизм), но еще и как принадлежность к общему, к общине (Вико) в 18 в. ввел Шефтсбери с опорой на гуманистическую интерпретацию античных классиков (большое влияние в его время). При этом опирается на неологизм Марка Аврелия «…», который обозначает единство общего разума. В интерпретации гуманистов - «умеренный, общепринятый и надлежащий человеческий разум, который всячески печется об общественных делах, а не обращает все к свое пользе, и также имеет уважение от тех, с кем общается; о себе полагает скромно и мягко» - то есть не естественное право, а социальная добродетель - причем, добродетель не ума, а сердца. С нею же сопрягает и все добродетели гуманистов - в т.ч., образ жизни.
Шефтсбери - «духовная и социальная добродетель взаимопонимания (sympathy), на которой он, как известно, основывает не только мораль, но и всю этическую метафизику» (67). Повлияло на Юма.
Везде здравый смысл становится против метафизики и основой морали. Напр., речь Бергсона 1895 г. - против абстракций научных истин, языка и правового мышления. Sens отсылает, конечно к чувствам, но он реализуется на социальном уровне, это чувство, которое связывает не с вещами, а с другими людьми. Но не дар, а задача «постоянно обновляемой корректировки вечно новых ситуаций», работа по приспособлению к действительности общих принципов, в ходе которых реализуется справедливость, «такт практической истины» (68). «Может быть, у него, строго говоря, нет метода, но скорее некоторый способ действия». Говорит, что обучение способствует раскрытию потенциала этого способа мышления. Но не говорит об обратном влиянии здравого смысла на научное мышление, то есть не говорит о его «герменевтической функции».
В немецкой традиции здравый смысл потерял свою политическую функцию и критическое значение. Было всего лишь теоретическая способность суждения, наравне с нравственным сознанием (совестью) и вкусом.
Критика рациональности через здравый смысл - у прелата Этингера. Здравый смысл как чувство - есть дар божий, проводит аналогию между парами природа-искусство и чувство-разум. Бог в первых элементах этих пар. Любопытно, что искусство аналогично разуму. Главным в познании считал «полноту чувств» - и ее смысл объяснял тем, что «идеи, находящиеся в Священном писании и в делах Божьих, тем плодоноснее и чище, чем в большей степени познаются отдельное во всем и все в отдельном» (71), т.е. возводит то, что позже назвали интуицией к метафизическому основанию.
Философия Германии 18 в. связала здравый смысл со способностью суждения - как «здоровый человеческий рассудок» или «общий рассудок». При этом через Бумгартена понятие суждения получило «эстетический поворот»: способность суждения познает чувственно-индивидуальное, отдельное, а то, что она определяет в отдельном, составляет его совершенство или несовершенство, т.е. чувственное суждение через вкус (вслед за К).
Кант исключает из понятия суждения его критический и политический акцент, и исключает из нравственной философии категорию здравого смысла - «то, что выступает с необходимостью нравственной заповеди, не может основываться на чувстве, даже тогда, когда под этим подразумевается не отдельность чувства, а общность чувственного восприятия. Ибо характер заповеди, свойственной морали, исключает сопоставляющую рефлексию с другим самым основополагающим образом» (75). Адским языком пытается развести чистый разум - зону нравственности, отдельную от эмпирики - и практический разум.
Схематизм и предпосылки суждения канта также не могут служить категориями здравого смысла - так как это понятия, которые должны быть априорно связаны со своими предметами, и нет иерархического подчинения частного общему. Способность подчинения частного общему у Канта есть как раз общее в самом подлинном смысле - и потому не представляет собой ни заслугу, ни преимущество - она есть предварительная ступень сознания развитого. Это общее чувство у Ката сводится к эстетическому суждению вкуса.
Восстанавливает понятие вкуса как этического понятия - идеал подлинной гуманности, а не просо эстетического. Связь с «хорошим вкусом» и с формированием нового общественного идеала, он узнается по принадлежности этому идеалу, а следовательно по разрыву с частными интересами и пристрастиями (78). «Вкус - это не частное своеобразие, так как он всегда стремится к тому, чтобы стать хорошим вкусом. Непререкаемость суждения, основанного на вкусе, включает в себя притязание на всеобщую действенность. Хороший вкус всегда уверен в своем суждении…» (79).
Вкус необходим при отнесени частного к общему - «это нужно чувствовать, но это никак нельзя проследить и доказать» (81). Вкус необходим ему также «повсюду, где подразумевается некая целостность, которая не дана как целое, соответственно не мыслится в понятиях телеологии». И тем самым дополняет мораль и право - «для того чтобы правильно расценивать конкретные случаи, необходима способность суждения. В особенности знакома нам эта функция способности суждения по юриспруденции, где расширение права за счет герменевтики именно в том и состоит, чтобы обуславливать правовую конкретику» (81). Эта же способность обеспечивает обновление норм за счет единичных случаев. Эстетический момент не может быть эвакуирован. На этом основании критикует различие рефлектирующей и определяющей способностей суждения у Канта. Всегда - не только логическая, но и эстетическая способность суждения. Пример не только иллюстрирует общее, но и разрушает его несовпадением, а также и меняет общее.
Невозможный язык - придется вернуться позже…
Комментариев нет:
Отправить комментарий