Гайденко П.П. Эволюция понятия науки; Становление и развитие первых науч. программ. - М., 1980. - 567 с.
13-14 века описывает как становление механики - превращения ее из “искусства, какой она была прежде, в науку о природе, какой она стала вXVII в.” (8).
Рассматривает процессы через смену “научно-исследовательских программ” (как сочитание теоретических и мировоззренческих установок исследователей) - пересмотр тех, которые сложились еще в античности: математическая (пифагорейско-платновская), атомистическая (Демокрит) и континуалистская (Аристотель). Предпочтение в отношении математической платоновской модели - у Койре (хотя он уже требовал соединить для понимания Платона и Демокрита), поскольку в Новое время понимание математики все же отличалось от понимания античного. Платон не допускал возможности математического познания природы, поскольку последняя всегда в становлении. Галилей же вводит двжение в математику (дифференциальное исчисление). Аналогично, его понимание атома отличается от демокритовского.
Формируются 4 основные программы - все крутятся вокруг выработки способов сближения физического и математического объектов: картезианская, атомистическая, ньютонианская и лейбницева.
Механическая картина мира отменила средневековое противопроставление между искусственным и естественным - если все есть мханизм, то отличие между ними количественное, в степени сложности. Это же позволило механике перейти из статуса искусства в статус науки.
Именно механицизм определил интерес к атому. Атом как система, которая загоняет хаос внутрь неразложимой единицы, чтобы оставить вовне порядок (17). Связывает с атомизцией общества. И с идеями индивидуализма. Цитата из Гоббса о равенстве: “Равными являются те, кто в состоянии нанести друг другу одинаковый ущерб во взаимной борьбе… Итак все люди от природы равны друг другу” (18).
Формируется понятие материи как вещественной субстанции (у Декарта суть пространство), “как неизменной и постоянной основы природных явлений” - в результате пересомтра античного понимания материи “как источника неопределености, изменчивости, непостоянства в природном и душевном мирах, непостоянтсва, откоторого свободен только дух (ум)” (16).
Основы математики нового времени у Николая Кузанского. Продолжает традицию Платона и неоплатоников. Важность понятия единого, которое, однако, ничему не противопоставлено, совпадает с бесконечным, противоположности совпадают (coinciddentia oppositorum) - основа пантеизма Бруно, единство бытия.
Изменяет меру (в античности мерой служила единица, конечно) - у Кузанца мерой становится бесконечное. Этим он вводит в мышление парадокс, но парадокс в виде принципа совпадения противоположностей является для него верховным началом философии, синонимом точного знания. Бесконечное становится критерием для понимания, что различий между единичностями нет. Если для Античности нужно было найти критерий для сравнения и различия конечных величин, для математики Кузанца нужна была истина. Поэтому он он отличает интеллектуального от рассудочного знания (для которого только и важны различия единиц). «Никакое движение не может быть равно другому и одно не может быть мерой другого, раз мера неизбежно отличается от измеряемого» (44).
Кассирер комментирует о разрыве Кузанца от античного метода исчерпывания и введении положительного значения понятия «предела» - как следствие неограниченного процесса приближения, незавершенность этого процесса перестает быть свидетельством внутреннего недостатка. При этом для Гайденко - такое толкование Кузанца результат посткантианской секулярной традиции, сам Кузанец считал невозможность достижения предела слабостью разума.
Кузанец понимал, что это отменяет математику, которая есть результат деятельности рассудка, основной закон которого по Аристотелю и заключается в запрете противоречия, то есть запрета совмещать противоположности (38). Основным механизмом являются аксиомы. Также и различие рационального и иррационального относит лишь к продукту рассудка.
Т.о. расшатал математику, соединив для математики бесконечное и единицу. Отказ от «радикального объективизма» как совпадения мысли и вещи (63).
В астрономии утверждение приблизительности арифметической математики вводит еще и принцип относительности (45) - через совпадение максимума и минимума, центра и окружности. А также утверждает бесконечность вселенной.
Галилей
Критика Аристотеля и обращение к Платону, а еще больше - к Архимеду. Наследует Кузанцу в разработке проблемы бесконечного и неделимого.
Обсуждает природу пустоты: исходя из принципа причинности - анализирует принцип континуальности - и ставит пустоту (как мельчайшие поры в телах - а через это приходит к атомизму) единственной причиной связанности вещей (отличие от античных атомистов, для которых пустота являлась причиной разрушаемости тел). Именно при объяснении прочности тел, несмотря на ничтожность этих пустот и потому силу из притяжения, Галилей предложил принцип суммирования сил - один из самых плодотворных методов мышления (73).
Теория движения как критика Аристотеля.
Влияние на живопись Пьерро делла Франческо. Различное понимание перспективы: как средство передать пропорциональные отношения изображаемых предметов у делла Франческо и средство добиться чувственного правдоподобия через устранение разрыва между изображаемыми фигурами и пространством у Леонардо (115).
Переосмысление античного понятия материи как места неустойчивости, изменчивости, чтобы реализовать механическую программу физики (124).
Декарт
Атомисты
Ньютон
Критика идей абсолютного пространства и абсолютного времени и истинного движения (то есть ньютоновской механики) у Лейбница и утверждение относительности движения (281). Критика силы всемирного тяготения, как равномерно действующей повсюду и не имеющей причины (тело приводится в движение только воздействием другого тела или движения среды - эфирной у Лейбница, аналог концепции вихрей у Декарта) - действие тяготения на расстоянии считал оккультизмом.
Лейбниц
Примирение Ньютона и Лейбница у Канта
Заключение
Общим для всех научных программ было освобождение от вопроса цели (= смысла) природы, или телеологии. Отличие физики как зоны начальных причин от метафизики как зоны конечных причин - у Бэкона и Лейбница. И при этом попытка построить их в единую систему. Главным образом отказываясь от спекулятивной метафизики - то есть отказ от попытки связать мир причин и мир целей, т.е. «попыток осмыслить теоретическими средствами сферу природы и сферу свободы, поставив над обеими начало, единящее их, а именно бога» (431).
Отделение причины от цели (смысла) - введение различия между миром природы и миром человеческим, культуры. Кант в этом главный. Отсюда различие в методах изучения: объяснение и понимание. Этот дуализм чужд античности, исходившей из идеи целесообразности и живого Космоса.
Но аристотелевская конечная причина сохраняла значение в биологических науках, где сама форма организации материи обуславливала зависимость частей деятельностью целого.
Антиномия живого организма была у Канта. Кант решает вводя два способности суждения - определяющую (объективную, действующую для природных явлений) и рефлектирующую (субъективную, потому факультативную - чтобы не разрушить основополагающий механицизм, ищущую конечную цель, общее для частностей).
Лейбницевскя программа наиболее адекватна для понимания живого организма. Но его распространению мешала критика его спекулятивной метафизики.
+ Практическая ориентированность естествознания. Особенно у Бэкона. И его концепция эксперимента. Наука становится политическим (гражданским прежде всего) проектом. Что определило ее связь с техникой. Предлагает двойную историю - естественную и гражданскую - и первая включает историю техники. Т.о. соединяет разделенные у Канта зоны природы и культуры. Наука выступает и как знание (о природе), и как власть (над природой). Цель тут тоже выведена за скобки - точнее единственной целью становится неограниченное господство человека над природой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий