Article

КУЛЬТУРНАЯ ДИПЛОМАТИЯ KIBBUTZ CONTEMPORARY DANCE COMPANY ПОКАЗАЛА В МОСКВЕ НОВЕЙШИЙ СПЕКТАКЛЬ РАМИ БЕЕРА  Текст: Антон Флеров, Фото: Владимир Луповской

Kibbutz Contemporary Dance Company – идеальный агент культурной дипломатии Израиля, что с радостью и засвидетельствовала посетившая спектакль в Москве посол Израиля.  И это не только потому что Kibbutz Contemporary Dance Company работает в жанре, который получил неожиданное и невероятное развитие в этой стране (встретив незнакомую фамилию современного хореографа, можно почти безошибочно предположить его творческое происхождение), но и в виду уникальной связи с таким социальным и культурным феноменом Израиля как кибуц.  Кибуцы – это своего рода колхозы, сельскохозяйственные общины, которые стали появляться во время формирования Израиля и воплотили социальную утопию коллективного существования на основе совместного труда и быта.  Кибуцы не только обеспечивали продовольственное благосостояние Израиля, но и позволяли вполне мирно осваивать территории, которые оставались "серой" зоной конфликтов в силу близости к историческим территориям соседей.  Как раз в одном из таких кибуцев, который называется Гаатон, была основана в 1970 году Kibbutz Contemporary Dance Company.  Ее создателем и идеологом стала чешская еврейка, выжившая в Аушвице, Юдит Арнон.  Сейчас труппой руководит ее верный ученик Рами Беер, и идеология компании неизменно строится на верности корням, которую Беер считает самым важным условием творческой правдивости.  Непростые размышления над наследием, которое определяет сегодняшний день, спровоцировали Рами Беера и на последний спектакль, который он назвал «If at all» (что-то типа, «Если это действительно»).  Густонаселенная хореография, состоящая из бесконечной вереницы ансамблей, соло и дуэтов, с добрым десятком ложных финалов, поставлена на музыку из нарезки популярного индастриала и трип-хопа, в некотором абстрактном сумеречном пространстве, агрессивность которого выявляет жесткий, направленный свет прожекторов.  Танцевальный язык Рами Беера построен на вольном (хотя, скорее, безвольном) использовании балетных па, разнообразных техниках contemporary, распространенных в годах 80х прошлого века, и эксцентричной жестикуляции.  Хореография оставляет впечатление стабильности на протяжении спектакля, не предлагая не только какого-либо развития, но и стирая различие между женским и мужским танцем.  В спектакле явно выделены две части – первая «черная» по цвету костюмов, в которой соло противопоставлено ансамблю, и вторая «пастельная», в которой девушки все же получают идентифицирующие их юбки, юноши – брюки, а композиция – дуэтные сцены.  Хореография, однако, игнорирует смену колорита и, предположительно, настроения, по-прежнему выжимая из танцоров последние соки громоздкими прыжками, изнуряющими кружениями и болезненными растяжками.  Вообще, танцовщики в этом спектакле – главные действующие лица.  Не артисты, не образы, а танцовщики.  Именно их самоотверженная работа обеспечивает спектаклю подобие симпатии, которая, однако, чем-то напоминает жалость.  Рами Беер не только использует физические возможности артистов, но и акцентирует их телесность яркой подсветкой, вырисовывающей каждый напряженный мускул.  Это почти любование измученным, напряженным, вздрагивающим даже в статичном положении телом.  Телом, запущенным в изматывающий танец на выживание, который при этом никак не закончится, несмотря на все требования композиции.  Это агрессия, которая беспрепятственно распространяется по сцене и объектом которой становится не только грустная чернокожая богиня, но и собственное тело каждого танцовщика.  Агрессия, которая пронизывает каждое движение спектакля, выполняемое на видимом пределе возможностей и с открытой атакой.  Агрессия по отношению к миру также как и по отношению к себе.  Агрессия, которая становится частью обыденности, повседневностью, рутиной…  «Если это действительно» агрессия.