Notes

It's more than I can handle

Performances

Большой театр - Вечер памяти Ролана Пети

"Арлезианка" - Бизе
Сташкевич / Васильев

"Моя Павлова" - Массне
Смирнова / Чудин

"Собор Парижской богоматери" - Жарр
Александрова / Лобухин

"Пруст, или Перебои сердца" - Сен-Санс
Лунькина / Волчков

"Кармен" - Бизе
Осипова / Скворцов

"Пиковая дама" - Чайковский
Лиепа / Цискаридзе

"Юноша и смерть" - Бах
Васильев / Шипулина

**********

Так мучился, что с третьего отделения ушел.

...Фрэнсис Бэкон Делеза...

Вырабатывает свой язык на основании поэтики Бэкона.  Напр.,  берет из интервью "дело в том" и придумывает "matter of fact" - удвоение образов на картинах Бэкона.  Формулируется как требование нового языка для каждого нового исследования.

Исследует распадающуюся фигуративность у Бэкона.  XX век использует два пути ухода от фигуративности:

• отказ от предметности в пользу чистой формы - абстракция;
• фигуральность (из Лиотара) - особая фигура и контур, изолирующий ее + живописные поля - не просто фон, а структурирующая роль. 

Делез исследует, как живописное произведение действует (уходит от вопроса, что то такое), соотношение сили и взаимодействий:

• соотношение фигур и полей: поле ограничивает фигуру, но фигура устремляется туда - диалектическое взаимодействие; 
• удвоение фигур - растекание и затвердение плоти, бесформенность (отсылка к возвышенному у Канта), превращение в животное.  
• взаимоотношение между полотнами - триптихи  сквозное движение, "ритм" у Делеза (у него предельное понятие, не определено) - определяет несколько форм (устойчивая, активное нарастание, активное ниспадение).

Но также и про цвет, Бэкон - колорист для Делеза.  Цвета выведены в тот план, когда они начинают взаимодействовать через модуляции.  Отсюда выводит чувство света, т.е. чувство, порождаемое цветом.  Из цвета, взгляда рождается гаптическое (тактильное) ощущение света.  Изображение становится тактильно-оптическим пространством. т.е. отношением глаз-рука. т.е. идеальное оптическое пространство, которое отсылает к тактильности (глубина, рельеф, трехмерность).

И выделяет две линии в искусстве:

• подчинение руки глазу (Византия)
• преобладание руки (Средние Века)

Реф. Алоиз Ригль (Alois Riegl).  Но у Бэкона нет иерархии, зрение = касание, это взгляд с близкого расстояния.  У Ригля это пространство барельефа, где нет различия между фигурой и фоном.  А у Бэкона - это пространство цвета.

Чувства (логика чувства) рождается из ритма.  Ритм - движение самой материи, до-органическое.  Но он актуализируется в различных формах - цвет, звук, слово.  Ритм - первооснова этих форм чувствования.

Это другая рационализация формы познания. Делез возвращает трансцендентные идеи (кантовские) в опыт, в чувственный опыт.  И эти идеи отражают силы, которые направляют чувственность.  В этом идея становления, в т.ч., становления животным, у Бэкона.  Бэкон изобретает тело без органов, которое деформируется силами.  Делез не делает видимое, он делает видимым - это действие сил.  И сила становится причиной чувств, логика чувств. 

Notes

"Отважная виллиса"
**********
"от «физики» в танце идет мышление, она позволяет открыть внутренний мир"

Performances

La Scala (на сцене БТ)
"Excelsior" - Romualdo Marenco / Ugo Dell'Ara (revived by Patrizia Frini)
**********
Сюжетов по ходу возникло много: о мусоре, из которого балет, о тоталитарном образе прогресса, о воинствующем капитализме/социализме, о том, что по-прежнему, прогресс воспринимается как благо и мы недалеко ушли от Эксельсиора, о глумливом Вазиеве... на выбор.

...Петровская о Гостеприимстве у Деррида и Мамардашвили...

 Елена Петровская

Этика закона (М.К. Мамардашвили – Ж. Деррида)

Notes

"Вспоминая великую Ваганову" (2004). В т.ч. родственники.

Performances

NDT II (на сцене "Стасика"):
"Studio 2" - Arvo Pärt (Tabula Rasa) / Sol León & Paul Lightfoot
"Gods and Dogs" - Ludwig van Beethoven & Dirk Haubrich / Jiří Kylián
"CACTI" - Joseph Haydn & Ludwig van Beethoven & Franz Schubert / Alexander Ekman

Performances

Santasangre (на фестивале ЦЕХ / на Платформе)
"Seigradi" (Studies for an apocalyptic theatre) - Voce e Violino H.E.R. - Violoncello Viola Mattioni Fiati Giacomo Piccion / Roberta Zanard

Performances

Zerogrammi (фестивал ЦЕХ / в Актовом Зале)
"Pasto a Due" - Stefano Mazzotta / Emanuele Sciannamea
**********
Real guys. So physical.

Performances

Compagnia Virgilio Sieni (фестивал ЦЕХ / на Платформе)
"Tristes Tropiques by Claude Lévi-Strauss" - Francesco Giomi / Virgilio Sieni
**********
Beauty! Not "tristi" at all. And beautiful.

New Philosophy (by Polyakova)

6/X – 2010

ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Пафос терминов "Новое время" и "Новейшее время" (синонимы - "модерн" и "постмодерн"; демаркация между ними - Первая Мировая) - пафос новизны.  

Фейербах определял этот пафос как пафос освобождения слова из-под гнета религии, самостоятельное мышление, объективное знание. Любое сознание должно быть осуждено критическим разумом - характерно для Просвещения. И Кант говорил об этом времени как о совершеннолетии человека, в котором оно само виновато (говорил.  что мы живем в эпоху Просвещения, но не в просвещенную эпоху - позже Ницше говорил, что мы должны продолжить просвещение на себе).  Просвещение рассматривается как цель, историческая перспектива, а не пройденный этап. 

Кант также говорит о "мужестве пользоваться собственным разумом", то есть Просвещение - еще и опасный труд, поскольку неясен результат. 

На главное месте в Ф. Нового времени - вопросы метафизики.  Вопрос встает, поскольку разрушается неотрефлектированное, "примитивное" мышление. Такое мышление было скомпрометировано естественнонаучными открытиями, например -Коперника.  Важность Коперника не потому, что он изменил картину мира, а потому что предложил альтернативу, выбор, когда каждый выбирает и отвечает за свой выбор (работа Коперника опубликована после его смерти пастором Ассианом, который написал, что новая картина мира - не другая, не отрицает старую, а лишь смещен наблюдатель).  + Мир представлен как новая машина, созданная лучшим из инженеров - и это осмыслено у Декарта как конфликт (что за разум? что за бог? мог он обманывать? и может ли наш разум быть обманом?)

Затем Галилей – матемизация физики.  Якобы вводит 2 принципа, которые противоречат друг другу: объясняет мир через идеальные величины, которые не существуют + огромные допущения. 

10/XI – 2010

ДЕКАРТ

Начала с разговора о двойственности науки в 17 веке, связанный с осознанием роли разума и его соотношении с чувственным опытом (2 ствола познания у Канта). Кроме того, матемизация науки приводит к ощущению подвластности, расчитываемости мира.  Субъект в процессе познания "выманивает" тайны природы, что задает необходимость правильно задать вопрос, то есть обладание определенной интуицией (предзаданным знанием).

В связи этим у Декарта и появляется субъективность автономного субъекта. С чем также связан вопрос о критериях истинности знания.

Но для Декарта истина - не конец познания, а лишь его метод.

Революционность Декарта?  Метод скепсиса не нов, но сомнение/вопрос уже подразумевал ответ (Майевтика Сократа), служило катализатором нового знания (эволюционный метод, который продолжался до Гегеля). А у Декарта суть метода заключалась в том, чтобы сначала дойти до абсолютной неизвестности.  Декарт ищет твердое основание для рассуждений (стремление к такому основанию также новое в философии).

И что же остается?  Только сам сомневающийся субъект (cogito).  Позже в "Медитация" выведет существование мира вне себя. И  это то о чем мыслит (cogitationes) сомневающийся субъект, res, материя, которая отличается от мыслящего субъекта протяженностью.  Но наличие мыслей о материи не создает моста между разумом и миром. И такой связью становится Бог (Бог как онтологическая гарантия и гарантия познания). А в отношении Бога нужно доказать, что он есть и что он нас не "морочит".

Существуют 3 доказательства существования Бога:

• Онтологическая (Ансельм)
• Космологическое
• Целесообразность.

Декарт принимает первое, но совершает с ним "антропологическую коррекцию" - представление о совершенстве не может быть дано из опыта, поскольку в природе не существует, а следовательно может быть только дано извне, от существа более совершенного, чем несовершенный человек, то есть от Бога. То есть Бог - это всегда больше, чем я мыслю.

Декарт верил, что можно найти общий принцип, из которого выводятся все остальные, все познается, а ошибки рождаются из пороков метода.

17/XI – 2010

КАНТ (1724-1804)

1781 – первая редакция "Критики чистого разума

1787 – вторя редакция

1788 – "Критика практического разума"

1790 – "Критика способностей суждения"

В то время важной была дискуссия о наличии или отсутствии свободы воли: все ли определено Богом или во власти свободной человеческой воли. И как следствие вопрос об оправдании существования Бога. То есть Бог - как проблема.  Кроме того еще ряд проблем: добра и зла, детерминизма или свободы.

Кант вышел из школы К. Вольфа, которая характеризуется тем, что сводит метафизику Лейбница к логике (Кант назвал это направление догматическим, т.е. некритично относится к себе самому).

Высоко ценил французов-просветителей, Руссо прежде всего. + английский эмпиризм/сенсуализм, прежде всего Юм - "он его разбудил" (размышления о категориях причинности - причинно-следственная связь только у нас в головах, а наблюдаем мы только последовательность действий; причина есть привычка разума приписывать свойства вещам). И у Канта появляется, что мы не наблюдаем законы природы, мы их приписываем.

Кант использует метод критики - не создает теорию познания, а разграничивает то что мы знаем и в чем уверены быть не можем (критика – черновая работа, пред — теоретическая). 

(Ницше приписывал Канту радикальный скепсис, хотя Кант сам себя скептиком не считал)

В отношение метафизики Критика ставит 3 вопроса:

• что я могу знать;
• что я должен делать;
• на что я смею надеяться.

А Кант сводит все к одному вопросу - Что такое человек. В этом усматривает (вопреки общему мнению о том, что Кант устранил человека из познания) антропологизм Канта.

В эпиграфе к "Критике чистого разума" (из Бэкона) образ корабля, который возвращается (sic!) на остров разума.  Общим комментарием к Критикам стало то, что они суть негативное учение о методе, не представляют какой-либо теории о природе вещей.  Это предварительная работа.

Комментировала структуру "Критики чистого разума":

I. Учение о началах

            эстетика

пространство и время как "чистые созерцательные формы" (речь идет о чувственном созерцании), которые даны нам до опыта, через эти формы мы структурируем наш чувственный опыт.

            логика

II. Учение о методе

Структура познавательных способностей включает по Канту рассудок, разум, способность суждения.  Все вместе также называется разумом. Рассудок есть способность, которая связана с чувственным опытом, то что структурирует чувственный эмпирический опыт. Кроме того включает "чистые понятия рассудка", то есть его категории, который необходимы и достаточны для действия рассудка. Они даны a priori.  Кант составляет известную матрицу таких категорий. 

Далее рассудок составляет суждения, которые классифицированы нааналитические и синтетические.  Синтетические, в свою очередь делятся на a priori (те что не верифицируются, но суть суждения, поскольку составлены из понятий) и a posteriori.

Связь между категорией и феноменом осуществляет способность к суждению.  Как он работает, мы не знаем, и критериев для правильности нет. И Кант "постулирует", что наш опыт (получаемый через способность к суждению) есть доказательство возможности познания (не так уж и глупо, если вдуматься).  Но опыт берется в некотором единстве апперцепции, а условием для единства опыта является единство восприятия, субъект.

24/XI – 2010

КАНТ (cont.)

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ

(Поминала Круглова А.Н. как главного по Канту в России и Норберта Хенске - в мире - последнего что-то не нашел)

Кант отделили "трансцендентное" и "трансцендентальное".  Итак, суждение отграничивают разум и чувства, структурируют чувства.  Но Бога нельзя воспринять в опыте.  И Кант вводит понятие "кажимости" в отношении суждений разума о предметах, о которых нельзя судить. И вводит диалектику в эту зону "кажимости".

Трансцендентальное - внеопытные понятия, но необходимые для структурирования опыта. А Трансцендентное - вообще вне зоны опта (следовательно, не может быть знанием, которое начинается с чувственного восприятия).

У Канта 3 безусловного в разуме (которые однако необходимы для синтезирования опыта):

• душа
• мир
• Бог.

Вот эти 3 безусловности Кант называет "регулятивными идеями разума в трансцендентальном применении". Регулятивная идея неотделима от любого субъекта познания.

Кант вводит 4 антиномии:

• мир бесконечен/ограничен
• есть/нет структурные частицы сложных веще
• каузальность/свобода
• есть/нет Бога

И последовательно доказывает правомерность и тезисов и антитезисов (причина доказуемости обоих в различии методов: выведение феномена из ноумена или наоборот).

Таким образом познание в области трансцендентных идей невозможно, но "у разума есть интерес" (много критики Канта в этом пункте) - разум заинтересован в позитивном знании, в тезисе. Но при этом разум должен в отношении себя выполнять полицейскую функцию и перестать притязать на знание в трансцендентной области (не говорить, я знаю, что Бог есть).  Это еще и призыв к научному сообществу.  Кант рассматривает все доказательства существования Бога и демонстрирует, что они все не могут служить доказательством, поскольку идут от понятия к феномену, приписывая бытие ("есть") как предикат. Но "есть" может быть познан только в опыте, а если в опыте не дано, то и не доказано.

Для самосохранения разума Кант вводит этику и ставит приоритетное значение практическому знанию – если теоретические спекуляции угрожают практической жизни, их необходимо ограничить.

Кроме того, вводит трансцендентальный идеал разума – представление о вещи, которая определяется только исходя из понятий/идей разума.  Бог и относится к трансцендентальным идеалам разума, то есть Бог – абсолютный разум.

Модусы достоверности знания:

• знание
• мнение
• вера

и необходимо точно отличать знание от мнения.

1/XII – 2010

КАНТ (cont.)

Идеал существует в природе нашего разума и потому, если мы поймем вещи в понятиях разума, то познаем суть вещей. У рассудка есть канон, а у разума канона нет, т.е. в понятиях разума можно описать только негативно, изучение разума не рассматривает наше познание, а лишь определяет нам границы познания.  Источником же заблуждений является неправильное использование разума.  Традиционно считалось, что источником заблуждений являются наши чувства, но Кант говорит, что заблуждения рождаются из неправильных суждений.  Поэтому заблуждение возможно в чувственном опыте, а не в разуме (в области кажимостей).  А уберечься от ошибочных суждений можно, сообщив их другому разуму – и таким образом источником заблуждения становится нежелание обсудить с другим разумом.  Т.о. разум выполняет негативные функции (контроллера), но у него есть "интересы" и исходя из них разум порождает следующие первоосновы:

• Бог
• свобода (у Канта практическая свобода доказуема опытом, дна в опыте)
• бессмертная душа

(ничего нового – но для Канта это и не проблема, поскольку философия для Канта не создает знание)

Язык:  Говорит, что в философии невозможны дефиниции (в отличие от математики, где понятия конструируются), а возможна экспозиция и экспликация (поскольку не конструирует язык, а дает описание при помощи уже существующего языка).

Свободу выводит из единства апперцепции, которая обуславливает автономного субъекта, являющегося причиной новых каузальных рядов (действий).  И существо, которое действует, полагая себя свободным – действительно свободно. Субъект не знает/ не думает, что он свободен, он исходит из веры в собственную свободу – а вера не может быть ложна (это истина веры) как один из модусов достоверности. И необходимость действия является единственным оправданием веры (Канта говорит "я ограничил знание, чтобы дать место вере").  Но и практический разум должен быть подчинен критике.  Но практическая свобода безусловна, поскольку является первоосновой деятельности -- "Основоположения к метафизике нравов" и "Критика практического разума".

8/XII – 2010

КАНТ (cont.)

Различие между верой (которая субъективно обусловлено для действия) и мнением (субъективно не обусловлено, поскольку не нужно для действия).  Но постоянная путаница между верой/мнением/знанием.  Заблуждение не в предмете знания/мнения/веры, а в установлении статуса этого суждения. 

ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Кант дает определение жизни (способность действия в соответствии со своим суждением). 

В практической философии практический разум приоритетен, но не дает ответ на вопрос, что же такое практический разум.  Кант исходит из автономности действующего субъекта (выводя это из единства апперцепции), свободного от механической причинности, когда субъект мыслит себя как источник новых каузальных рядов.  Эта свобода автономного субъекта – предмет эмпирического опыта.  Кант говорит – "свобода от эмпирического ряда" – это практическая свобода, необходимая для действия (не рассматривает теоретическую свободу). 

Свобода действует через хотение – есть хорошо/плохо, но нет еще морального закона.  Но есть ли это "разумная воля"?

Воля обусловлена эмпирическим, каузальными рядами, но еще помимо этого чем-то внутри автономного субъекта.  Кант говорит, что ничто в мире не может считаться без ограничения добрым, кроме как добрая воля – эта добрая воля и есть воля, очищенная от эмпирики, принцип ее действия – в ней самой (= действие, характерное для любого разумного существа). И эта воля подчиняется категорическому императиву. 

Максимы абсолютны, но применение из на практике может привести к противоречию между ними – и человек должен правильно выбрать максиму.  Все дела морали - до поступка, а после – Право (судит только поступки, соблюдение права всегда морально).  Без автономности субъекта (если считать, что все в мире детерминировано), право не имеет никакого смысла.

15/XII – 2010

КАНТ (cont.)

ПРОБЛЕМ МОРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ

Для Канта разумный субъект есть моральный субъект. Категорический императив действует в сфере чистого разума, субъект неуверен даже, правильно ли он применяет максиму (непрозрачен для самого себя).  Но есть критерий – если есть сомнения, что правильно – не делай.  Т.е. разум должен суть самого себя = совесть. И ее совесть критическая, поэтому если я говорю себе, что моя совесть чиста – что-то не так.

И Кант пишет "Религию в границах только разума" (для многих – 4ая Критика, оправдание христианства).

И впервые вводит понятие зла.  При этом говорит о моральном зле, т.е. зле, источник которой в нас, наша разумная воля, которая не подчинена категорическому императиву.  Изначальное противоречие (ибо свободная воля по определению направлена к добру) Кант снимает тем, что говорит: решая в пользу зла, воля использует свободу произвола идти против свободы (= разумом решаю не принимать решения).  Зло – это самоустранение свободы, свершается в тот момент, когда мы даем послабление себе и не применяем категорический императив.  И такая тяга ко злу нам предзадана = первородный грех. 

Высшая идея практического разума – когда блаженство с достоинством совпадают.  Но если блаженство и достоинство не совпадают, то – говорит Кант – "разум может сметь надеяться", что есть высшая справедливость и она будет восстановлена (критерий для морального усилия – если действие требует усилия). 

Т.о.  практический разум определяется принципом каузальности свободы, а теоретический разум – принципом каузальности природы.  Попытка их свести – через другую формулу категорического императива: "Поступай так, чтобы твое действие было законом природы" (не = золотому правилу религии).       

Есть и 3 формулировка категорического императива: "Поступай так, чтобы человеческое начало в твоем лице (как и в лице другого разумного существа), было бы не только средством, но и целью".

22/XII – 2010

ГЕГЕЛЬ

Сначала упомянула о Йохане Георге Гамане, о котором Гегель говорил, что то затронул суть вопроса разума. Говорил об укорененности разума в языке.

Гегель написал "Феноменологию духа" в 1807 году, его ранняя работа.  Гегель унаследовал от Канта проблему истины и говорил, что философия должна стать "наукой об истине". Но истиной считал сумму всех горизонтов, всех перспектив – "истина – это все".  И чтобы философия стала наукой истинного, создал метод постижении этого "всего".

В основе – 1 допущение: понятие не = предмет.  И суждение есть соединение понятий (не суждений как у Канта) – никаких чувств, никакого опыта.  Различие между предметом и понятием осуществляет сознание.  А к предметы, таким образом выделенному, опять можно применить это различие понятия и предмета – гегелевское "движение понятия".  Движение это не бессмысленное, в ходе него сознание приобретает опыт, но это не чувственный опыт, а опыт постижения предмета через отрицание понятия.

А затем сознание осознает, что понятие есть лишь продукт самого сознания - появляется самосознание.  Из этого осознания появляется понимание того, что понятие не имманентно вещи, а вещь – не то, чем нам проявляется, и мы начинаем искать внутренний мир.  И когда сознание осознает различие вещи в себе и явления, структурированность мера сверхчувственными силами, появляется рассудок (кантовский).  Т.о. рассудок – есть лишь этап разворачивания понятия.

Итак, сознание осознает свои понятия, сохраняет их или избавляется от них, исходя из борьбы сознания за выживание.  Но эта свобода сознания ограничена другими самосознаниями. И борьба за выживание определяет взаимоотношение самосознаний, а из неравенство определяет то, что одно подчиняет другое. (дальше не очень понятный пассаж про большую степень свободы самосознания раба, чем господина).

Наблюдение самосознания за собой = разум (изучение себя психологически). 

1 ступень разума: Разум использует другие самосознания для наслаждения (но остается несчастным) – фигура Фауста. 

2 ступень: не найдя наслаждения - принимает это как данность и не соглашается с ней, стадия отрицания мироустройств (противопоставляя закону собственного сердца – осознание себя как самосознания).

3 ступень: когда разум перестает настаивать на законе своего сердца, понимает, что для мирового порядка необходимо приложить усилие и пожертвовать собой – Дон Кихот.  Тогда мир конструируется разумом, его понятиями.

Но разум осознает, что это лишь его законы, которыми он структурирует мир – и становится практическим разумом, который проверяет свои законы категорическим императивом – и таким образом Гегель соединяет чистый разум и практический разум и создает систему, которой не было у Канта. 

Но Гегель критикует формальное применение морали, абстрактной морали не существует, поскольку мы не можем очиститься от эмпирии. Категорический императив всегда укоренен в ситуации, в нравственной субстанции народа.  Разум, который осознает себя как практический разум, как ограниченный нравственным законом = Дух, который проходит всю историю, чтобы прийти к себе – моральному духу.  Историческое движение духа включает:

1 ступень: Античность (убежденность в собственном нравственном законе) – Антигона (конфликт правд) – римское право (справедливость и необходимость для выживания государства, отчужденность от персональной нравственности)

2 ступень: Просвещение (отчужденность Духа от самого себя через познание и уничтожение всего несогласного – гильотина)

3 ступень: Немецкое просвещение (осознание Духа себе и своего морального закона как зла и прощение – Бог). 

Дух является в религии, в христианстве.  И высшей ступенью должно стать осознание Бога собой, очищение от понятий религии.

Единственное слабое звено гегелевской системы – направленность движения, воля к истине (зачем Духу познавать себя? зачем Бог, зачем пришел искупать?).  Континуальность мира – от Спинозы.

11/II – 2011

Комментировала метод Ницше.  Рассказала о посмертной судьбе Н., в частности метафизическая интерпретация Хайдеггера.  Но если принять, что Н. метафизик, то он сталкивает метафизические понятия так, что они разрушают друг друга (напр., в концепции "все вечно возвращается").  Н. не предлагает концептов, а стратегию вскрытия смыслов.  Его сила – в отрицательном пафосе, философия есть недоверие. 

Активные годы 1872-89.  1886 – год переосмысления, Н. пишет новые предисловия к старым книгам.  "Веселая наука" – 4 книги до "Заратустры", 5ая – после (назвалавершиной Н.), в которой Н. экспериментирует с пределами собственного познания.  В этой книге Н. пытается найти собственную философскую проблему – это совсем непросто, ставит вопросы, нащупывает.  Для некоторых ницшеведов – это вопрос о том, сколько истины можно усвоить, переварить. 

"Антихрист" – попытка осмыслить мир без воли к власти, попытка сконструировать собственного противника.  Противопоставление Христа Дионису как богу философствующему. 

Рассказала про "Об истине и лжи в внеморальном смысле" - маленькая ранняя работа о философии языка.  Метафора – перенос смысла, в то время как смысла нет. Понятие – просто застывшая метафора, застывший образ. Человек считает, что упорядочил мир, хотя реально между субъектом и объектом нет никакой связи – почему это слово обозначает именно этот предмет?..  И мы требуем этой лжи(употребления слов в уверенности, что оно связано со своим объектом) от всех людей.  Сначала эта ложь в языке, затем в науке – создание конструктов, под которые мы подвёрстываем предметы, явления, свои переживания и т.д.

Так, наше сознание очень стадное, стереотипное, не индивидуальное.  Язык возникает из коммуникативной нужды, чтобы сообщить, а не чтобы точно описать что-то.  У нас есть только сознание (мы в нём заперты), опасно выходить за его границы, т.к. существуют неизвестные нам ощущения.

Против этой антииндивидуальности – поэзия, искусство.  В некоторые эпохи, например, в Древней Греции, понятийный человек соседствует с поэтом, это расцвет культуры.  Однако ни то, ни другое (ни понятие, ни искусство) – не познание.

18/II – 2011

Относительно теории эволюции – принял ее и сделал основой метода, как отказ от целенаправленного движения мира.  Но: не согласился с борьбой за существование, поскольку она исходит из осмысленного стремления человека к благу.  Для Н. стремление к благу – лишь частный случай, природа непредсказуема и чаще ведет к гибели.  На самом же деле жизнью движет воля к власти, попытка любой ценой остаться на поверхности.  Воля к власти происходит и внутри человека как противоборство двух воль, и наше сознание суть победившая воля (но – до времени, пока не прорвется другая воля). 

Говорит о гомологической картине Н. в отличие от телеологического принципа.  Тем самым отрицая открытие сущности через историю и настаивая на гетерогенной сущности явления. 

Об аскетическом идеале. 

В "Утренней заре" ставит под вопрос полезность истины.  Стремление к истине задана моралью, а совсем не пользой.  В результате мы ищем другой мир, не удовлетворяясь видимы, происходит удвоение мира.  И признаем большую ценность за тем вторым миром. 

И в этом пафосе отказа от этого мира вопреки прагматичности стремление к истине аналогично аскетическому идеалу. 

Но отказавшись от этого удвоения, мы тем самым создали свою истину и вновь – удвоение мира.  И мы не можем бороться с этим, а можем лишь принять, amor fati. 

В результате приходит к гегелевской конструкции самопознания как "самоснятия".  Отличие от Гегеля в том, что нет направленного движения. 

Пафос преодоления нигилизма у Н. 

И пробным камнем становится – идея вечного возвращения, хотим ли сохранить этот момент? 

4/X – 2011

Витгенштейн читал Толстого и Евангелие и говорил, что на все смотрит через религию.  Его задачей было не создание некоего идеального языка, а телеология языка, разработка внутреннего функционирования языка.  При этом говорил, что разработал все проблемы, а все, что за рамками этих проблем – бессмысленно, поскольку невыразимо.  Имеет смысл то, что можно описать языком естественного знания, остальное – бессмысленно.  Тем самым сводил поле философии до нуля.  Однако бессмысленные вопросы указывают на направление, в котором необходимо искать. 

Мир есть не сумма вещей, а их взаимное расположение.  Мышление и язык совпадают, точнее – мы не можем их разграничить, поскольку такое разграничение находится в поле языка. 

Лекции по этике.  Этика у Витгенштейна включает эстетику.  Отрицает возможность науки об этике, поскольку этика не может находить основания в языке (который выражает лишь факты), а имеет надприродное основание. 

18/X – 2011

Логика понимается, как правило, как наука о субъектах мышления (Витгенштейнне соглашался)), поскольку невозможно выйти за пределы языка, за пределы логики.  Для Витгенштейна логика языка не может быть описана, а лишь в определенной степени ограничена.  И то – лишь в малой степени, изнутри, выясняя, о чем нельзя говорить.  Для него знание = язык. 

Витгенштейн исходит из того, что у языка есть определенная внутренняя логика (он ведь как-то работает), но попытка увидеть эту логику (= позиция философии) – плод недоразумения, попытка выйти из языка, мета-позиция.  Именно за этоВитгенштейн критиковал ЛФТ, однако так до конца и не избавился.  Т.о. он предлагает философию логики: что логика может и что не может. 

Образ выступает как логика, как схема действия.  И то, что он имеет общего с действительностью – это внутреннее свойство языка, его нельзя описать.  Т.о. вопрос об истинности и ложности образа не встает (образ – условие возможности).  Мир = предложение.  Язык же основан на том, что для него совершенно не предназначено. 

29/X – 2011

О достоверности  

Мур – крен в позитивизм + здравый смысл, который создает предложения с безусловным смыслом.  Для Канта критериев истины нет, спор бессмысленен.  Есть лишь модусы достоверности. 

Т.о. вопрос о соответствии объекта и предложения.  Мур: есть предметы, которые безусловно истинны (есть моя рука).  Для Витгенштейна эти очевидные предложения суть правила языковой игры, основа, начало.  Но вопрос – почему они? (т.е. пошел дальше Мура, не отрицая его)

В итоге вывод о том, что знание неоднозначно: наше знание о руке не то же, что научное знание (а Кант не различает). 

Дети наиболее догматичны, поскольку не различают предмета, в котором можно и нельзя сомневаться.  И это заучивание, а не познание.  То есть, что это за предложения, о котором сомнение неправомерно.  Эти предложения не допускают большей или меньшей степени достоверности, т.е. они бессмыслица, но они же и основа. 

Мы опираемся на чужие суждения (Кант отмахнулся, допустив чужие суждения).  Все есть – предмет веры.  Но именно они являются каноном нашей достоверности, и докопаться до соответствия объекту невозможно.  Можно, конечно, допустить чудо (напр., в отношение бога), но мы не поймем друг друга, поскольку у нас разные языки, разные языковые игры.  И мы не мы выбираем игру, а игра выбирает нас.  При этом границы игр нечеткие, для вступления в нее недостаточно собственной воли. 

Кроме того, неясен переход между эмпирическими и застывшими предложениями (метафора реки с изменяющимся руслом).  Критерием отличия этих типов предложения является возможность изъять один элемент (сохранится или нет в результате вся структура, т.е. связано предложение с другими или нет).

Но релятивизм у Витгенштейна не значит произвольность знания. 

Performances

Польский театр танца (Познань, Польша) (на сцене РАМТ)
"АЛЕКСАНДЕРПЛАЦ" - Ян А.П.Качмарек / Паулина Вычиховска
**********
Совершенный отстой. Завтра Минус 2 Нахарина, который я видел в Копенгагене - и так спек слабоватый, а еси еще этими силами исполнят...

Premiers

АLIQUID THEATRE (на ЦЕХе) -
"SUBITO FORTE" - LIQUID THEATRE / Ксения Петренко
**********
Ничего не знает молодой человек об одиссее - откуда она у него? И я ничего не знаю. Поставили сказочку, нестрашную и неуродливую. Мифы древней греции. Смотреть скучно, тем более после Джойса, Хуциева...
**********

Компания Harakiri Farmers и Анна Бржезинска (Польша)
"МЫ СЧАСТЛИВЧИКИ" - Анна Бржезинска, Войтек Климчук / Доминика Кнапик
**********
Было иногда мило, но танцует непрофессионально, и лексика очень бедная
**********

Александра Борыс (Польша)
"ПОТЕРЯННАЯ В ДЕТАЛЯХ" - Гонсало Алмейда / Александра Борыс
**********
Название правильное. Но я иногда сопереживал этой потерянности. Контакт с залом точно был. Но словарь из 2 слов (но в общем и оправдано в этом номере).

Premiers

Hamburg Ballet -
"Liliom" - Michel Legrand / John Neumeier
Carsten Jung / Alina Cojocaru
**********

New Philo (by Aronson)

9/XI – 2011

Сомнение – основа умозаключения.  Оно диктует аскетизм мысли, умаления Я перед лицом бога (это совсем не скептицизм), отказ от богоборчества. 

Развитие философии – драматизм противоречия.  В XX веке полем борьбы стал картезианский субъект.  Основным противником стала наука, которая строится на автономном субъекте, занимаясь внешним описанием мира, не интересуясь истиной (для Хайдеггера наука ничего не познает).  И начало новейшей философии связано с выходом из зоны интерпретаций на объяснение причин таких интерпретаций.  А этот вопрос всегда связан с вопросом об умалчиваемом в интерпретации.  + отношение к фикции (познание начинается с вымысла).

Например, Ницше в Генеалогии морали выдумывает историю создания единобожия, в которую вводит фикцию об исходе иудеев.  Призывает придумать ценности заново. 

+ в основе бессознательного у Фрейда.  Оправданием фикции выступает то, что проявление бессознательного (напр., во сне) уже есть интерпретация, и потому мы должны разорвать нарративный ряд символов, лишить их повествовательной силы, чтобы они рассказали о чем-нибудь другом (для Фрейда – о сексуальности).  Т.о. повторяемость символа становится важнее повествования.  Символы в результате расскажут что-то новое.  Но в основе лежит фикциональное начало. 

+ ничто у Хайдеггера.  Когда мы мыслим ничто – мы прерываем логику познания. Хайдеггер создает механизм введения ничто как основание метафизики сегодня.  При этом ничто – лишь указатель на то, что мы не можем помыслить.  Метафизика начинается с вопроса Парменида, Почему существует нечто, а не ничто?  Ничто– это зона мышления.  Бытие = ничто.  Хайдеггер предлагает механизм выхода в бытие – через феноменологическую редукцию, метафизика проявляется черезэкзистенциалы, которые не могут быть вписаны в логику мира, где субъект не выделен из предмета познания (= интенциональные акты сознания у Гуссерля).  Т.е. попытка вернуться во время, когда мысль еще была (к досократикам), через деконструкцию европейской метафизики.  При этом опирается на новую греческую этимологию (деконструкция лингвистики – разрушения властных интерпретаций картезианского субъекта, попытка вернуть картезианское сомнение без картезианского субъекта). 

Хайдеггер позволяет вывести 2 линии деконструкции:

• нехватка смысла (абсурд) в феноменологии, отчуждении, у Маркса;
• смысла всегда в избытке (нонсенс), как память, которая превышает сущее уБергсона, утопия, потенциал, что еще грядет, у Делеза. 

+ Маркс вводит в качестве фикции фигуру Демокрита как материалиста, противостоящего Платону.  Или Ницше вводит Диониса.  Или Кьеркегор – жертвоприношение Авраама.  Все это лишь способы борьбы с идеологией. 

Обращение к Платону стало самым важным, поскольку именно платонизм связывается с созданием системы ценностей, застывшей, вне физической, ограничившей поле философии. 

АР: новейшая философии в этом смысле самая агрессивная сфера знания. 

Феноменология интересуется сознанием, его возможностью.  Но мыслит сознание как принадлежащее вещам, вне субъекта.  Отказывается от трансцендентного субъекта, для Гуссерля мир (вместе с субъектом) дается сознанию.  Но объект не дан в чистом виде, необходимы:

• эпохе;
• феноменологическая редукция. 

И эти умаления – также своего рода аскеза, еще жестче, чем у Декарта.  Важен не вывод, а очищение мысли.  А оставшись один на один с объектом провеститрансцендентную редукцию, редукция редуцирующего субъекта. 

Противоположную тенденцию этим 2 тенденциям аналитическая философия.  При этом у Витгенштейна несколько сложнее, поскольку вводит фигуру молчания, которое есть фигура действия, единственное философское действие.  Аналитическая философия же исключает этот этический момент, а оставляет только практику. 

23/XI – 2011

Делез

Проблема различения без иерархии.  В Спинозе Делез анализирует равенство атрибутов, единомысленность, который создает хаос атрибутов.  И мы сами группируем связи, сами задаем порядок, в т.ч. причинно-следственные связи. 

Сотворчество с Гватари, который занимался разрушением топики желания уФрейда, введение машины (машины в смысле двигателя, = машины аффективности, машины желания) бессознательного, т.е. трактуя зону бессознательного, где мы автоматы.  Аналогично Делез разрушает топику истории, ее упорядоченность.  В результате машина вводится в план имманентности, жизни. 

Вместе с тем, Делез не создает оппозицию метафизики (бинарную структуру).  Это дополнение (supplement Деррида), и деконструкция индивидуальна, что создает множественность конструкций и объектов. 

Т.о. напряжение между двумя позициями:

• ничего кроме метафизики нас с мышлением не связывает (есть толькоsupplement, но в его зоне невозможно действовать), деконструкция лишь дает ощущение границ метафизики, и показывает зону языка вне метафизики (напр.,Целана и Малларме, язык которых может оказаться радикальнее философского).  Деконструкция – не практика мышления, а практика коммуникации с текстом, которая заставляет публику возмущаться, поскольку разрушается ценностная иерархия текста, помимо интенции автора, которая и есть метафизика. 
• Мысль есть даже у животного (мысль Делеза), она есть просто атрибут жизни, поэтому необходимо не просто указать на возможность языка вне зоны метафизики, а сразу указать на его логику, логику мыслящего тела, логика воссоздается в зависимости от тела.  Проблемы текста нет – он есть лишь аффект жизненных сил, а следовательно необходимо проанализировать эти силы (в т.ч. перверсии, напр., логику алкоголизма, которую мы потеряем, если впишем в обычную логику). 

Таким образом философия перестает совпадать с метафизикой.  Она изобретает схемы восприятия и мышления, которые до этого не функционировали, создаетконцепты (то, что еще не помыслено, не закреплено в истории философии, всегда переосмысляется) и перцепты (как комплекс ощущений, которые мы еще не ощутили, т.е. опять устранение субъекта).  Но это не понятие, не абстракция (как случилось с cogito, которое много лишили, чтобы сделать понятием). 

Отсюда возникает проблема имманентизма, мыслящего тела, мысли-действия: деконструкция как такое действие, писки Ильенкова минимально-мыслящего тела.  Мышление возможно только в акте становления (у Делеза – женщиной, животным), становления другим.  Концепт следует перцепту, но не в смысле причинно-следственной связи, они равносильны, между ними отношения эквивокации.  Делез разрушает иерархию у самого Платона, вводя симулякры.  (Культовое произведение, всегда трэш, как вносящий такой хаос в иерархию).  Пространство, которое освобождает деконструкция – пространство бога.  Деконструкция – актуализация ложных сил в тексте. 

Делез предпринимает новую попытку истории философии, находя у Канта анти-тренсцендентные элементы, показывая, что кантовский инструментарий – имманентистский.  Связывает этакие способности a priori с действием.  Т.о. Кант описывает трансцендентное поле субъективности и скрывает эмпирические основания, т.е. способности.  А это соотносится с логикой самого Делеза, т.е. логику становления через перцептивный и концептуальный уровни, и эта логика для них едина – логика лектона, логика атрибута, который меняет сущность объекта, отказ от логики подобия, тождества.  При этом язык вторичен по отношению к действию, поскольку важно различение = становление = действие = изменение сущности.  Это отличается от Хайдеггера, у которого язык – единственное, что связывает с бытием. 

Для Делеза язык вторичен по отношению к действию.  Язык важен для сущности - только в книге о Прусте (и то рассматривает не с точки зрения языка, а с точки зрения разно-направленных сил знаков, Германты, Альберта, Мадлен, т.д. – работа с литературой не как предприятием художественным, литературным).  Книга оПрусте - не как обобщать, а как различать – становления объекта другим объектом.  Объект постоянно меняет свою сущность.  И восприятие делать нас другими существами. Критика и клиника – литература пишется для неродившихся телят = это имя восприятия, которого у меня нет, имя инаковости, и которое литература может мне подарить. 

Анализируя Тернера, Делез пишет о "световых интенсивностях" – который позволяют отличить от импрессионистов (берет у Алена Ригли – эти интенсивности как саспенс в фильме, живопись делается не красками, а цветовыми сочетаниями, то что за пределами нашего обученного восприятия).  Мы научены читать тексты, определять жанр, читать как роман.  А может, роман – уже не литература?  Роман возникает вместе с институциализацией литературы, и одновременно начинает размываться с появлением сиквела в романе (и зрители ждут, а им сообщают, что Бальзак пишет,Достоевский должен…).  А сиквел = сериал.  Т.о. роман выполнял функции сериала, свойства постоянно присутствия в жизни (не аналогия, а эквивокация, параллелизм потному признаку).  А это не литературное свойство.  И анализу должно подвергаться не литературное в литературе (стиль, смысл, контекст), а порядок имманентности, те свойства, которые обуславливают наше восприятие, которое в нем заложено, напр., свойства романа проявились в романе и заложил в нас потенциал становления теленком.  Это свойство – проживаемая жизнь, логикасиулякра, постоянное присутствие.  И это есть логика самой жизни (это и есть имманентизм).  Это положение мыслящего тела.  Задает аскетизм философского мышления, мысль без прирощения, она не может предложить бонусов.  Она нужна только для того, чтобы расстраивать. Не давать утешения.  Но это не Спиноза, для которого утешение – чувства рабов.  Для Делеза – мысль жизнеутверждающа, но требует расчищения.  Очистить знаки любви от слов любви.

И вот Делез говорит, что нельзя понять знаки любви, исходя из причинно-следственных связей.  Наоборот, необходимо найти эквивокации (не ревность – следствие любви, а ревность и есть любовь, нам нужна любовь, чтобы ревновать – поле, которое нас манит, как неизвестное).  Т.о. роман Пруста для Делеза – аналитический инструмент, который демонстрирует нам, как минуя социальные установления, шаблоны поведения, возникает движение к ревности, как она появляется там, где мы хотим видеть любовь, ревность, диктующая логику, а не являющую эффектом. И такое переосмысление, введение своего лектона – философия.

Т.о. Логика смысла – как изучение случайных серий (которые традиционно упорядочиваются смыслом), так устроена философская мысль.  Это логика парадокса, который позитивен.  И не снятие различия в смысле, как у Гегеля (что всегда разочаровывает в философии), а живущее за счет напряжения, которое сохраняется.

Лейбниц и барокко – не просто о Лейбнице, не история философии – а попытка показать, как Лейбниц, который постулировал единство мира и его взаимоподражаемость, весь построен на допущениях, складках.  Мысль – то, что складывается.

30/XI – 2011

Постмодерн

Дженкс вводит термин в архитектуру, обозначив тем самым равноправие стилей, который становятся лишь атрибутами.

В социальной теории – Джемисон, для которого постмодерн – этап системы производства, где объектами производства становятся образы, которые не выстраиваются в иерархию. 

Эстетическая теория Адорно – начало постмодерна.

Лиотар – критика научной истины.

Зигмунд Бауман – новая логика социальных отношений. 

Для Лиотара гуманизм (еще один метанарратив) важен как система непреложных ценностей.  Но Левинас говорит о том, что гуманизм к человеку – несложная задача, сложнее – гуманизм к другому (агрессору).  Гуманизм к тому, которого способен убить, это гуманизм действия.  Замена метафизики этикой, не ценность, а действие, которое я совершаю вопреки своим ценностям.  У Левинаса общим моментом является приоритет другого перед я. 

Левинас берет экзистенциалы Хайдеггера и создает язык опыта другого, взламывает метафизику языка (ласка как фундаментальное отношение к другому, проникновение сквозь кожу), уничтожение субъектности ради бытия с другим. 

В Тотальности и бесконечном, Левинас вводит бесконечное как горизонт встречи с лицом / ликом другого, который есть и феноменологическое и трансцендентальное явление, бог всегда является в человеке.  И это представляет онтологииХайдеггера как метаонтологии, которая включает все остальные нарративы.  Этика предшествует онтологии (у Арендт политика предшествует). 

В Differend обращается еще к одному метанарративу – языку, к языковым играмВитгенштейна, постулирующему отсутствию одного языка, языка истины. 

Вопрос об истине предлагает ему проблематику свидетеля.  Роль судьи дляЛевинаса – разоблачить свидетеля как того, кому верить нельзя.  И это возможно всегда, свидетельство универсально разоблачимо.  Любое юридическое высказывание аморально, оно не связано с истиной.  И Левинас предлагает различать дискурс истины и дискурс справедливости.  Постмодерн оперирует ракурсом справедливости. 

Говоря о фигуре свидетеля у Лиотара – свидетель нарушает дискурс истины.  Тот, кто не говорит истину, кто всгда разоблачен, кто ущербен.  Его мнение – функция в суде (как в римском праве – его функция описывалась  в таких терминах, а улики = немые свидетели).  Лиотар анализирует речь свидетеля.  Есть события, для которых есть свидетельства, но нет фактов.  Лиотар даже дает пример – Холокост.  Уже к тому времени появлялись исследования Холокост, напр., Рауля Хильберга, который не принимали евреи, поскольку не вписывался в новый моральный нарратив уничтожения евреев.  Т.о. Холокост остается в зоне тяжбы фактов. Финкельштейн показывает, как Холокост становится нарративом, идеологией (извлечения прибыли, политической борьбы) – в том числе, почему тема Холокост возникает через 20 лет после войны, но само событие не отрицает.  Лиотар говорит радикально – это событие не описываемо в рамках существующего языка (ни дного) – аналогия с землетрясением, которое уничтожило все средства фиксации, остались только воспоминания, только свидетели, язык, который принципиально недостоверный – будет ли землетрясения через несколько лет? 

Так и с Холокост.  Текстов мало.  Есть тексты Примо Леви (напр., Человек ли это?) – из этой книги ясно, почему люди не хотят говорить об этом.  Люди воспринимают свое свидетельство как моральный долг, но они изначально хуже тех, которые погибли, есть непредставимое, язык свидетеля неадекватно.  Ключевой вопросЛиотара – как говорить.  И Лиотар показывает, что таких событий много.  В т.ч. французская революция и проблематика возвышенного у Канта.  Возвышенноеговорит о границах моей субъективности.  У Канта их 2 типа: математическое (= слишком большое) и динамическое (= природная стихия, которая связана у Канта с силой невозможного сопротивления в человеке).  И для Лиотара это этическое сопротивление тому, чему нельзя сопротивляться – но оно реализуется отпечатывается в моем действии, и оно смертоносно.  И Леви показывает, что выживание в Холокосте было возможно не только в результате сотрудничества с нацистами, но даже активном пособничестве.  И эти выжившие свидетели предпочитают молчать.

1981 – Шоа Ланцмана. И Ланцман обманывает свидетелей, заставляя их говорить – дискурс истины заключается в обмане, кто-то должен стать обманщиком, чтобы истина зазвучала.  И Ланцман берет н себя эту функцию.  И он не вырезает свою ложь, он подставляет себя.  Но важнее не правда Холокоста, о показать разрыв речи, истина, скрывающаяся за свидетелем, не доказательность, а убедительность свидетеля.  И это эмоциональный  аргумент (= с эмоциональной аргументацией адвокатов в американских trial movie)

У Ортега-и-Гассета аргумент (доказательно) не = эргономент (убедительно).  ДляЛиотара убедительность всегда нечестна по отношению к фактам, ты всегда должен обмануть, чтобы начал действовать не дискурс истины нарратива, а дискурсу частного события, морали. Это невозможно для Канта (О мнимом праве лгать из человеколюбия).  Но кантовское рацио не действует в отношении других типов событий, где категории истины и лжи, ценности не применимы. 

И это ставит под сомнение саму идею рациональности.  Обнаружение дискурса справедливости без рацио – заслуга постмодерна.  И он базируется на (1) локальности высказывания и (2) свидетель свидетельствует из зоны непредставимого, случившееся событие, но в языке невосстановимое, событие, которое оставило след в недостоверном.  Это не вопрос, было или нет – зона онтологии, большого нарратива. 

Лиотар смотрит Спор факультетов.  Для совершения исторического события необходима аудитория, которая его наблюдает.  И Кант вводит исторический знак– то, что соединяет событие и его восприятие публикой, нерасторжимость события и публики, история движется не событиями в архиве, а событиями, которые создают аффект в публике.  Для Лиотара есть события, которые отменяют дискурс истины (критика теории смены парадигм Куна), они просто отменяют язык (= системаКоперника). 

Т.о. и невозможность метаязыка, и новые языки науки, и язык революции дляЛиотара – кумулируется в Холокосте.  И в Differend – Лиотар создает грамматику высказывания свидетельства.

В фильме Карин Ершик – режиссер опрашивает своего отца, который тут же показан трупом.  И показывает, что необходимо совершить преступление норм, чтобы реальность себя показала.

Фото Адже – как молчаливые свидетели для Беньямина.  Пребывание гуманизма как нарратива.  И это не значит отмена гуманизма, но этот нарратив затыкает все, что не окрашено человеколюбием.  И Ершик иллюстрирует это  практически на бытовом уровне.

Итак, постмодерн – не борец с большими нарративами, а просто слабость, которые просто указывают на диктатуру нарратива.  И этическая невозможность моего высказывания может лечь в основу высказывания.

Напр., движение Слабая мысль в Италии (включает и Эко). Как отрицание политической иерархии.  Сила, которая подтачивает, действует субверсивно (терминДеррида).  И это слабость, которая слабее даже такой слабости, которая противостоит силе.  Ео единственная сила – это его голос, который просто есть голос справедливости, который иначе не был бы услышан.