...Деятельное Мышление Другого у Левинаса...

Левинас, Эмманюэль (1905-1995).  Избранное. Тотальность и Бесконечное. — 2-е изд. — Санкт-Петербург: Центр гуманитарных инициатив, 2008. — 414 с.

Предисловие

• Война как инстанция, отменяющая мораль.  "Лик бытия, проступающий в войне, может быть определен с помощью понятия "тотальность", господствующего в западной философии. Индивиды в условиях войны сводятся к простым носителям сил, управляющих ими без их ведома.  Свой смысл индивиды черпают в этой тотальности, вне контрой они непостижимы.  Единичность каждого ныне присутствующего постоянно приносится в жертву будущему, призванному определить его объективный смысл.  Поскольку в расчет берется только итоговый смысл, то только последний акт способен изменить существа в их бытии.  Они — то, чем явятся в эпопее, обретя пластические образы.  Моральное сознание способно вынести насмешливый взгляд политика, только если вера в мир преобладает над очевидностью войны.  Такая вера не достигается простой игрой противоположностей.  Мир в империях , рожденных в войнах, поддерживается войной.   Он не возвращает отчужденным существам утраченную ими идентичность.  Необходимо изначальное и подлитое отношение в бытию" (67).  И критикует философов, которые обосновывают мораль разумом, политикой — а разум не чужд войне.
• Эсхатологический опыт, как основание морали, мыслится по ту сторону "тотальности", данного опыта.  Но он отражается внутри тотальности и истории.  "Эсхатология… вырывает людей из их подчиненности истории и будущему — оно призывает, побуждает их к полноте ответственности.  Подвергая суду историю в целом, будучи внешним по отношению к войнам, указывающим на конец истории, оно в каждое мгновение восстанавливает свое полное значение, какое имеет именно это мгновение: все основания готовы к тому, чтобы их можно было постичь.  Здесь важен не окончательный суд, а суд оо всех мгновениях времени, когда выносят приговор живущему".  Для такого суда необходимо, чтобы человек обладал идентичностью, "мысль о бытии, выходящем за рамки истории, предполагает существование людей, одновременно включены в бытие и обладающих чертами личности, способных отвечать за свою жизнь…" (68).
• Сознание тождественное объекту познания не определяет сознание на его важнейшем уровне.  Готовность к другому, гостеприимство необходимы для субъективности.  "Всякое знание как интенциональность сразу предполагает идею бесконечного, то есть нетождественность по преимуществу…  Содержать более того, что возможно, означает в любой момент взрывать рамки мыслимого содержания, преступать барьеры имманентности" (71).  Философы искали действенность такого мышления, "действие мышления — мышление как действие — предшествовало бы мышлению, мыслящему действие или осознающему его.  Понятие действия по существу содержит в себе некое насилие, насилие транзитивности, которого недостает трансценденции мышления, замкнувшегося в самом себе…  То, что в действии внезапно проявляет себя как сущностное насилие, так это избыточность бытия по отношению к мышлению, которые претендует на то, чтобы включить в себя бытие, — это чудо идеи бесконечного…  Теоретическое мышления, знание и критика, которым противопоставляют деятельность, имеют одни и те же основания: идея бесконечного, которое, как уже говорилось, не является представлением о бесконечном, и есть общий исток деятельности и теории" (71).

Раздел I. Тождественное и Иное

• Радикальное, метафизическое желание, отличное от желания, направленного на объект.  В радикальном желании объект не дан, "желание носит абсолютный характер, если тот, кто желает, смертен, а желаемое незримо. Незримость не говорит об отсутствии отношения: оно свидетельствует об отношении с тем, что не дано, о чем у нас нет понятия…  Метафизика желает Иного по ту сторону голода, который можно унять, жажды, которую можно утолить, смысла, который дал бы успокоения, словом, по ту сторону любого удовлетворения…  Для Желания эта инаковость, ее неадекватность идее дают особый смысл.  Она понимается им как инаковость Другого как инаковость Всевышнего" (74).  И задает цель существования мышления и Я — "Мышление", Я необходимы для того, чтобы в бытии возникла инаковость" (78).
• Идентификация Я происходит через тождественность миру, и недостаточность мира.  Но важно, что нет противостояния миру, моменты этой идентификации — тело, труд, дом, обладание, экономика — не должны считаться случайными, эмпирическими.  Они сочленения структуры Самоидентификации.  При этом радикально Иное — не просто граница тождественного, общие границы предполагали бы тождественность.  Иное не составляет общей численности со мной, с миром.  Отношение с Другим — это язык, "язык осуществляет связь такого рода, что составляющие ее элементы не соприкасаются друг с другом и что Другой, несмотря на эту связь, остается трансцендентным по отношению к Самотождественному" (78).  Мышление есть продукт отношения с Иным, порождение трансценденции.  И важно, что это отношение мы познаем лишь по мере того как сами его создаем, "инаковость возможно, только если она исходит из "я"" (79).
• Теоретическое познание — предпочтительная форма метафизического отношения.  В таком познании познаваемое может проявляться, сохраняя инаковость "и — ни при каких условиях — не определяя его через эти отношения познания.  В этом смысле метафизическое желание может считаться сущностью теории" (81).
• Отношение с Иным у автора похоже на взрывную стадию развития у Лотмана, где нет снятия напряжения, где сохраняется возможность развития в любую сторону.
• Диагностирует это отношение у Декарта — где "я мыслю" неотделимо от, но не отменяет Бесконечного.
• Требует существование в мышлении идеи, ideatum которой превосходит возможность мышления.