Berliner Philharmoniker
Franz Schubert. Prometheus, An die Musik, Erlkönig, Memnon, An Schwager Kronos, „Wo bin ich?” – “O könnt’ ich, Allgewaltiger”, Recitative and Aria from Lazarus (Die Feier der Auferstehung)
Richard Strauss. Eine Alpensinfonie (An Alpine Symphony)
Gerald Finley / Daniel Harding
**********
Финли кажется слегка натужным в героических пассажах (и верхние ноты комфортнее), но это работает на человечность его героев - и явно понимает это свое звучание и работает с ним. Округлый звук и задушевность без слащавости делают его идеальным для мудрецов, людей с опытом, в т.ч. опытом собственных ошибок. Прометей был таким, Ерлкениг был сказочным, страшная сказка. На бисах спел какую-то бесконечно прекрасную песню Веберна - и спел как Дед Мороз, раскатисто и нежно.
Но дальше случилась Альпийская - и вообще случилось все. И свободный и идеально скоординированный звук. И танцевальность. И тутти, в которых слышен каждый инструмент. И "случайность" соло виолончели. И экстаз одного организма. И это не было техническое совершенство. Это было далеко за... Когда открываешь глаза (закрытые от того, что просто уже нет сил вынести поток информации) - а перед тобой дворец, узор, арабеск - при этом все на месте и оркестр, и зал, и висящие микрофоны, а в восприятии - что это означает что-то другое, прекрасное. Можно сравнить с детским восприятием, наверное. Просто сравнение банальное и ничего не выражающее. Но ассоциации с тем возрастом, ага. Но такое переживание доступно и сейчас. Может, и никогда со мной такого не было.
Franz Schubert. Prometheus, An die Musik, Erlkönig, Memnon, An Schwager Kronos, „Wo bin ich?” – “O könnt’ ich, Allgewaltiger”, Recitative and Aria from Lazarus (Die Feier der Auferstehung)
Richard Strauss. Eine Alpensinfonie (An Alpine Symphony)
Gerald Finley / Daniel Harding
**********
Финли кажется слегка натужным в героических пассажах (и верхние ноты комфортнее), но это работает на человечность его героев - и явно понимает это свое звучание и работает с ним. Округлый звук и задушевность без слащавости делают его идеальным для мудрецов, людей с опытом, в т.ч. опытом собственных ошибок. Прометей был таким, Ерлкениг был сказочным, страшная сказка. На бисах спел какую-то бесконечно прекрасную песню Веберна - и спел как Дед Мороз, раскатисто и нежно.
Но дальше случилась Альпийская - и вообще случилось все. И свободный и идеально скоординированный звук. И танцевальность. И тутти, в которых слышен каждый инструмент. И "случайность" соло виолончели. И экстаз одного организма. И это не было техническое совершенство. Это было далеко за... Когда открываешь глаза (закрытые от того, что просто уже нет сил вынести поток информации) - а перед тобой дворец, узор, арабеск - при этом все на месте и оркестр, и зал, и висящие микрофоны, а в восприятии - что это означает что-то другое, прекрасное. Можно сравнить с детским восприятием, наверное. Просто сравнение банальное и ничего не выражающее. Но ассоциации с тем возрастом, ага. Но такое переживание доступно и сейчас. Может, и никогда со мной такого не было.
Комментариев нет:
Отправить комментарий