...Лекции по Введению Фрейда...

Фрейд, Зигмунд (1856-1939).  Лекции по введению в психоанализ / пер. с нем. А. М. Боковикова. — Москва: Акад. проект, 2009. — 597 с.

Ошибочные Действия

• Начинает с изложения трудностей при занятии и изучении ПА.  В частности, говорит о предубеждении, которое отождествляет психику и сознание.  Поэтому введение бессознательного вызывает неприятие.  При этом говорит, что сфера душевного (психики) включает процессы чувствования, мышления и желания —но бессознательное ПА вводит только в отношении мышления и желания.  Ничего не говорит о бессознательности чувствования.
• Введение сексуальности в аналитический аппарат объясняет сразу: "Культура создавалась под влиянием жизненной необходимости в ущерб удовлетворению влечений, и большей частью она постоянно воссоздается, поскольку отдельный человек, который вновь вступает в человеческое сообщество, повторяет жертву, поступаясь удовлетворением влечений в пользу общества" (11).  В том числе и сексуальные влечения сублимируются.  Но поддаются укрощению плохо, человек может не справиться, несмотря на свое стремление присоединиться к культурной работе общества.  В результате высвобождение сексуальности мешает культурной работе, и потому опасно для общества.  "Обществу не нравится, когда ему напоминают об этом деликатном моменте его возникновения, оно совершенно не заинтересовано в том, чтобы признать силу сексуальных влечений и прояснить значение сексуальной жизни для отдельного человека" (11).  Но возражения общества — аффективные, а не интеллектуальные.
• Настаивает на существовании противоположного "намерения", которое может не осознаваться тем, кто допускает оговорку.  Однако это противоположное (нарушающее) намерение может не совпадать в объекте с нарушаемым (опоздание на свидание может свидетельствовать не только о нежелании встречать человека, но идти в назначенное место).  Т.е. анализ Фрейда нужно использовать с осторожностью — "то, что в психологическом отношении равноценно, в практическом отношении может быть все же весьма многозначным" (58).  Впрочем, остается настроен оптимистично в отношении возможностей конкретного анализа — в каждом отдельном случае его можно провести достоверно.  Затеривание и запрятывание особенно интересны нам своей многозначностью, т.е. многозначностью тенденций, служа которым, могут возникать эти ошибочные действия.

Сновидение

• Постоянная драматизация изложения — напр., при анализе гипотетических контр-примеров, встраивание этих примеров в драматургию, лишающую эти примеры их очевидной силы (человек не просто возражает при интерпретации его оговорки как вскрывающей скрытые намерения, а возражает с напором, который лишь еще больше доказывает, что он скрывает).
• Оставляет за скобками физиологию и химию — как бы говоря, что я знаю об этих процессах, но сознательно оставляю их за скобками.  Напр., сновидение ищем в зазоре между сном и бодрствованием.  Нужно поэтому понять про сон.  Но сон — "это физиологическая и биологическая проблема, в которой еще много спорного", поэтому обратимся к психологии.  В итоге сон — "это такое состояние, в котором мне нет дела до внешнего мира, и я теряю к нему интерес" (70).  "Таким образом, биологической тенденцией сна является отдых, его психологической характеристикой — потеря интереса к миру.  Наше отношение к миру, в который мы так неохотно возвращается, кажется, приносит с собой нечто такое, чего мы не можем терпеть постоянно".
• И постоянно предполагает реакцию слушателя на аргументацию — которая должна быть чаще всего скептическая — и агитирует идти дальше не смотря на сомнения.  Очень в форме мобилизации (оговариваясь, при этом, что результаты исследования должны агитировать сами за себя).
• Но сам он утверждает приверженность и силу детерминизма (88).
• Анализ сновидения — через анализ забывания имен.  Движение от замены к искомому через связывающие ассоциации.  А ассоциации детерминированы как элементом сновидения, так и его бессознательным настоящим.
• Сновидение заменяет бессознательное настоящее.  В этой конструкции становится неважно, насколько точно воспроизводится сновидение — последующее искажение бессознательного настоящего не меняет принципиально задачу по поиску, лишь усложняет ее.  К этой неопределенности толкования добавляется еще и то, что при толковании невозможно применять отношение — один элемент сна к одному элементу толкования: "между двумя лагерями, скорее, должно иметься групповое отношение, в рамках которого явный элемент может представлять несколько скрытых или скрытый элемент может заменяться несколькими явными" (104).
• Основным предметом анализа становится цензура.  Сновидение — цензура желания.  И даже модели действия этой цензуры берет из поведения цензуры высказывания (вымарывание, намек… "пропуск, модификация, перегруппировка материала").
• Символизм (как устойчивые ассоциации между элементами сна и бессознательного) в сновидениях признает проблематичным и противоречащим методу свободных ассоциаций.  И больше всего символов — для сексуального.  Перечисляет некоторые символы.  В т.ч. в отношении мужских гениталий — и начинает с символа трех, все что три — это символ гениталий.  Значения эти берет из других сфер — сказок, мифов, острот, науки о нравах.  Даже какая-то лингвистика (в отношении дерева как символа женского).
• Против нашего возражения о надуманности и непоследовательности токований автор возражает с помощью аргумента цензуры, который движет нами.
• Долго про сновидения — потому что это лаборатория ПА неврозов (214).

Общая Теория Неврозов

• "…аналитическая работа, как мы ее сегодня проводим, прямо-таки исключает последовательную обработку отдельного симптома, пока он не становится ясен нам до конца.  Напротив, вновь и вновь приходится оставлять некую тему в полной уверенности, что снова вернешься к ней в других взаимоотношениях" (238).
• При толковании невроза навязчивости (церемониала отхода ко сну) важно отметить, что "в церемониале нашла отражения не одна-единственная фантазия, а множество таковых, которые, правда, где-то имеют свою узловую точку.  А также то, что предписания церемониала воспроизводят сексуальные желания то позитивно, то негативно, отчасти служат их представлению и отчасти — защите от них" (241).
• Невроз навязчивых действий производит действие бессознательно, больной не осознает, что его толкает на действие.  Говорит о "бессознательных душевных процессах".  И отклоняет возражения о том, что "в научном значении бессознательное ничего реально не представляет, а выступает в качестве подсобного средства, une facon de parler" (249).  Но отвергает только на том основании, что нет более "корректного описания научного факта", "нечто нереальное, от которого исходят реально ощутимые воздействия, такие, как навязчивое действие!" — восклицает праведный бюргер.
• Симптом не только следствие бессознательных процессов, но не может существовать без бессознательных процессов — и это дает метод терапии, перевести процессы в сферу сознания, симптом и исчезнет.  И тут же снимает возможные возражения против гипотетического характера такой методики тем, что Брейер якобы вывел ее их наблюдений над одним из случаев.  Для этого тут же предлагает описание: "определенные душевные процессы должны были бы нормальным образом развиться настолько, что сознание получило бы о них весть.  Этого не случилось, но взамен из прерванных, каким-то образом нарушенных процессов, которым пришлось остаться бессознательными, возник симптом.  То есть произошло что-то сродни обмену; если удастся его аннулировать, то это значит, что терапия невротических процессов решила свою задачу" (251).
• Лечение предполагает сопротивление пациента.  Для этого у ПА есть свои механизмы — переведение пациента в состояние нерефлексивного воспроизводства своих внутренних импульсов — "мы убедительно внушаем ему всегда оставаться только на поверхности его сознания" (258).  Исключение зон скрытия сравнивает с ситуацией преступника, у которого были бы зоны, куда не может прийти полиция — конечно, он оказался бы там.
• Вместо доказательств своей структуры предлагает все новые метафоры и способы описания — прихожая и страж комнаты сознания, человечки Ампера…
• Симптом является формой удовлетворения в ситуации вытеснения бессознательных процессов и фрустрации.  И это сексуальное удовлетворение.  Но часто симптом выражает нежелание удовлетворения.  И в связи с этим — "мы уже очень часто узнавали в психоанализе, что противоположности не означают противоречия" (270).
• В обсуждении детской сексуальности указывает, что это "конструкция" — но такая, которая оказывается плодотворной.  И диагностика такой сексуальности стала возможна в результате анализа неврозов.  Обещает показать, как "патология может раскрыть нам здесь отношения, которые мы не замечаем на нормальном объекте" (295).
• Детская сексуальность строится на противоположности не женского и мужского, а активного и пассивного. 
• Неравномерность развития сексуальных проявлений (307).  "Застревание парциального стремления на ранней ступени" и называет фиксацией (309).  Регрессия — возврат под влиянием внешних факторов.  Регрессия проявляется либо в возврате к начальным ицестуозным объектам либидо, или в форме возврата к первоначальной сексуальности полностью.  При этом первый случай встречается у невротиков "прямо-таки с утомительной регулярностью" (310).
• Внешнее воздействие, которое создает фрустрацию, называет "необходимостью" (323).  Различает сексуальные влечения и влечения к самосохранению.  Влечение к самосохранению поддается воспитанию, потому что научается смиряться с действительностью и подчинять развитие указаниям реальности, потому что нуждается для самосохранения в объектах, которые поставляет реальность.  Сексуальность не нуждается в объекте (реализуется в разных аспектах телесности), поэтому плохо поддается воспитанию, и всегда сохраняет своеволие.  И это своеволие называет "неразумностью" (323).
• 25. Тревога является следствием подавления либидо или иного аффективного состояния, "отвлечение либидо от его нормального применения".  И симптомообразование (навязчивые действия) есть лишь защита от тревоги.  Тревога становится в центр ПА.