понедельник, 22 марта 2010 г.

Article

О ТРУСАХ

Неделя, нужно сказать, выдалась довольно бурная, и несмотря на валящиеся один за другим дедлайны и вечно дрожащий блекберри, мы успели посетить с подругой аж два спектакля. Поход на премьеру "Летучей мыши" в Большой театр планировался давно, поскольку нужно было непременно выгулять новые туфли, и вообще премьеры Большого мы стараемся не пропускать. Но в последний момент вездесущие постеры Золотой маски соблазнили еще и театром имени Йозефа Бойса, спектакль которого "Третья смена" номинирован в этом году в какой-то альтернативной категории.
"Третью смену" представили в Актовом зале. Вообще, экспериментальные площадки – страсть моей подруги, которая искренне убеждена, что удовольствие от театра можно получить и без бокала шампанского в антракте. Но все же я чувствовал себя немного дискомфортно в костюме среди собравшихся в этой промзне милых фриков (галстук стянуть я все же успел…). Только щебет мой подруги, разгоряченной бокальчиком вина с открытия московской Фотобиеннале, про какой-то новый кулон на шее Ольги Свибловой и "будоражащий" портрет Жанны Моро, делал лестницу Актового зала чуть более уютной.
Экспериментального в "Третьей смене" о ночных бдениях в детском лагере, было не так уж и много (не считать же экспериментом несколько кульбитов перекаченных "подростков"). Спектакль построен на слегка утрированном изображении подростковых страстей и стремится развлечь публику в меру фантазии явно взрослых постановщиков, пытающихся вернуться в возраст своих пубертатных переживаний, рассыпая бесконечные "Ну, ты че, блин…", стягивание трусов, снования полуголой вожатой-вампирессы, хореографические драки и шухерящую нянечку. Приколы, впрочем, остаются лишь приколами, без ритма и логики. И спал бы я чутким сном офисного работника, не дождавшись расстрела в конце, если бы ни арманиевская сероватая палитра спектакля с вкраплениями красного рта той самой вожатой-вампирессы и рыжей гривы Маринки, и неудобные скамейки Актового зала.
"Летучая мышь" обещала отдых более традиционный и нетревожный, тем более что моя подруга со свойственной ей прозорливостью купила билет (по не самой, кстати, для Большого высокой цене) на пятничный вечер, попав прямо в премьерный состав. Настроение слегка подпортила грустная московская весна, разразившаяся после обеда метелью и к вечеру – дождем. Поскольку парковаться в районе Большого театра – дело близкое к безнадежному, то было принято мужественное решение идти от офиса пешком, сократив на пару месяцев жизнь "выгуливаемых" туфель.
Постановка водевиля в академическом театре слегка интриговала. Тем долее, что pr-компания спектакле, которая не коснулась разве что автомобильных сайтов, всячески убеждала, что "Летучую мышь" ставят по канонам оперного искусства, возвращают к первоначальной идее Штрауса и что пыльного барахла, с которой ассоциируется оперетта, не будет. Учитывая комический сюжет, приблизительно известный по фильму из детства, все обещало удовольствие сродни удовольствию от винтажного платья, тщательно вычищенного в мастерских с Сан-Оноре.
И нужно сказать, постановщики не соврали. Действие, начиная с бесконечных сабачушек, мечущихся по пирсу, и до огромной плазмы на весь задник с медленно погружающимся в течение всего третьего действия пароходом "Strauss", мерцало и светилось, нагромождало один гэг за другим, один глянцевый look за другим. Под почти щенячье повизгивание моей подруги, на сцену выносили чемоданы, и исключительно LV, выходили костюмы от Чапурина. Фонтанчик цедил шампанское, артисты в трусах и шелках мылись и томились, выкладывались на все сто (если бы не чудовищная акустика новой сцены, где даже в партере все низкие ноты бесследно сползают в оркестровую яму), дирижер буйствовал вместе с пароходом, а в иллюминаторах бесконечными косяками плыли акулы. Весь явно немаленький бюджет – на сцене, ничего, похоже, не покрадено.
При этом спектакль несся от одной мизансцены к другой, не давая вниманию зрителя зацепиться ни за один образ более, чем на сакраментальные 8 секунд, стирая персонажей и характеры, и на собственные вопросы, действительно ли граф Орловский – переодетая женщина или просто для исполнения этой партии нужен женский голос или чего вдруг Адель заговорила об актерской карьере, машешь рукой – не все ли равно. И действительно – все равно, драматургия, сюжет отменяется антуражем, взгляд цепляется лишь за знакомые образы. Чистый экстаз развлечения... в который самым логическим образом вписалась толкотня театрального буфета, гудящая про закрытие обменников и неутомимых менеджеров ЮКОСа.
И в какой-то момент "Летучая мышь" парадоксальным образом вдруг рифмуется с "Третьей сменой" не только снованием по сцене в трусах, а тем самым развлекательным пафосом. И тем самым ощущением то ли усталости, то ли недостаточности этого энтертейнмента для того, чтобы спектакль состоялся.
Брюзжание, впрочем, наткнулось на вопрос моей подруги – а чего же еще нужно? А и правда, чего? Авторы и артисты честно и профессионально работают спектакль. В конце концов, театр – развлекательное заведение. Почему же возникает ощущение недодаденности? Комплекс ли ученика, воспитанный русской классической литературой, которая, как известно, несла "доброе, вечное"? А тут, вдруг, – ничего и не несет… Эстетическое несовпадение? Этическое? Отчего же, при мысли о том, что на этой же сцене пела фантастическая Нитеску в медитативно-неспешной "Мадам Батрефляй" Уилсона, испытываешь неудобство подобное тому, которое испытал, проходя мимо Военторга после выставки Нимейера? Конечно, понятно, что цели разные. И понятно, что стремление развлекаться – нестыдное. Но ведь и не развлекает…
Или все же вопрос в том, что постановщики просто ничего не знают ни про Вену времен Штрауса, ни про Рублевку, к которой апеллировали в своих интервью, ни про детский лагерь. Ну, знают, конечно… ну, почитали там, с какими-то людьми знакомы, общались… Не знают, а значит и не верят. И изображение становится одномерным, плакатным, такая агитка, но без четкой цели воздействия. И потому, привезенные в Москву Новым Европейским Театром "Каннибалы" какого-то маргинального французского режиссера про самосожжение парочки вполне успешных 30-летних сносят своей искренностью и достоверностью происходящего, не смотря на эквилибристику и упражнения с шестом, чужой язык и набившие оскомину левацкие закидоны, характерные для моего возраста. Все нутро сопротивляется, но безоговорочно веришь каждому жесту, речевке, звуку, падению… А моя подруга даже всплакнула, хотя уж от нее-то все это должно быть так далеко.

Комментариев нет:

Отправить комментарий