Premiers

Finnish National Opera and Ballet

"Simon Boccanegra" - Giuseppe Verdi / Pietro Rizzo / Pierre Audi

Vladimir Stoyanov / Riccardo Zanellato / Sebastian Catana / Joyce El-Khoury

...Мое настроение...

Ровный ветер который дует параллельно — ветер событий, повседневной жизни, песен, детей.  В нее таким же ровным торой вторгаются смерти и невыносимое.

Монотонность ужаса — ровный переход между трагедией и пасторалью, разрывом и сшиванием, делом и разрушением, усилием и преодолением и безнадёжностью. Структура не может быть построена через арки и crescendo-diminuendo. Это должны быть факты и дела, набор текстов с “я делал”, “они делали”, убрать все оценки и следственные связи. Или инструкции и наказы.

Анализировать чувство неудовлетворенности в новом состоянии (из разговора с Машей). Поле для анализа: отсутствие настоящих эмигрантских бед, нормальный комфорт, большие дома, не свои, но напичканные бытовыми приспособлениями, со светом и объёмом. Пока нет проблем с деньгами, транспорт иногда экономный, но все равно не фликсбусы. И работа, в общем, есть. При этом остается ощущения unsettling или я бы сказал тяжести. Как будто у тебя взлетная полоса, а ты не можешь разогнаться, чтобы взлететь. Взлетать есть куда. Но то ли слишком короткая взлетная, то ли слишком много балласта. Длина взлетной зависит от меня, конечно - нет пока ничего, что я не мог бы решать. Но кажется, что обстоятельства требуют очень быстрого старта. Что такое эти “обстоятельства”, не понять. Карьерные амбиции, усугубляющиеся внешними угрозами, заканчивающийся мир, в целом. А нужно ли торопиться, если мир заканчивается?  Если это балласт, то, видимо, это адский балласт ответственности, сожаления, знания, опыта, отсутствия удивления. Может ли Бель-Иль вернуть себе это восхищение/удивление? не похоже.

Вот это задача: как трансформировать груз в предмет наслаждения. Работа с памятью меня не включит, скорее всего. Работа по включению в дискурс, в общественный дискурс требует ресурса или хотя бы относительной безответственности (как у Томилова). Я бы хотел публичных диалогов, но наверное не про то, что было, а про то, что есть, про то, что такое этот груз, чего несу с собой, несу со всеми. У такой работы никогда нет инфраструктуры: есть мемориальная дискуссия, есть проектная, перспективная. А вот того, почему что-то из памяти попадает в проект — это дело кринки, индивидуальной работы, текстов. Нет критического общественного поля, это всегда “школы” вокруг определённых имен, предлагающих методологические основы для критики. Ризомное развитие пока не получается. И не представляю, каким образом выращивать эту ризому (противоречие внутри, потому что ризома растет сама, культивирование для нее пагубно).

Впрочем, риск нужен - делать невозможное нужно. Использовать право на критику? Юридическое право на критику? Типа того, что делал Навальный.  Но может быть, не только в суде и медиа. Заваливать чиновников требованиями. Заняться "антиответственным гражданином" — чтобы не на друг друга жаловались, а на бюрократию. Агентство помощи в административных процедурах. не ходите в суд - административная процедура даст вам ответ через месяц. И если не довольны, то новое письмо. Сделать нацию кляузников, но приучить, что объектом кляузы могут быть только чиновники и ведомства. Глупо?

Performances

NTGent (at de Singel)

"Antigone in de Amazone" - Milo Rau & ensemble

**********

С пьесой ничего особенного не придумал, найти Антигону в современном мире проще всего и эта трансплантация на историю расстрела рабочих милитантов в Бразилии не самая убедительная. Форма по сравнению с тем, что я видел Мило Рау стала намного более барочная, нагруженная приемами и фишками - драматургическими и визуальными. Даже китчевая. Но смотреть было увлекательно - и именно с формальной точки зрения, потому что это очень специальный способ работы с зрительским вниманием. И плохо формулируемый. Конечно, это переключение между планами: видео, сцена, игра в зал и бэкстейдж на сцене. Но это еще и постоянно напряжение между правдой и неправдой. И именно конец спектакля дает подсказку (что тоже очень умело с точки зрения драматургии): в конце участник реэнектмента расстрела в Бразилии рассказывает, что после месяца репетиций они вышли для действия и съемок, и тут подъехала полиция, которая до этого их поддерживала, и запретила перегораживать трассу, на которой должно было произойти действие. С полицией договорились, и все состоялось. Но само появление "черта из табакерки" не вызывает доверия, слишком нарочитое. И именно в этот момент стало понятно, что ты весь спектакль оставался подвешенным между доверием и недоверием.И это круто.