О СКАЗКАХ
В Мариинском театре Алексей Ратманский поставил балет "Конек-Горбунок" на музыку Родиона Щедрина
"Конек-Горбунок", впервые поставленный в середине XIX века, ввел в балете, который до того производился стопроцентно по лекалам французских портных, моду на русское (правда, в интерпретации француза Сен-Леона). С тех пор "Конек-Горбунок" кроился и перекраивался бессчетное количество раз, обрастал все новыми деталями, менял силуэт… Русские мотивы примерил даже Мариус Иванович Петипа, в своих этнических экспериментах более склонный к яркой палитре южных стран.
Музыкальная ткань "Конька-Горбунка" первоначально представляла пэтчворк из разномастных композиторов. Но в 1960 году за тему взялся Родион Щедрин, бывший тогда еще ненародным и незаслуженным, чтобы произвести целостный отрез музыкального полотна. Именно на постановке этого балета в Большом Щедрин познакомился со своей супругой и музой Майей Михайловной Плисецкой, которая получила один из своих имиджевых look'ов Царь-девицы.
Нарядный ситец щедринской партитуры приглянулся многим. Заметил его и Валерий Гергиев, который – как говорят – самолично комиссовал создание современного "Конька" Алексею Ратманскому. Ратманский, у которого в дело идут любые материалы – от бахской кожи и шонбергского тюля до шостаковичевского габардина, – от настойчивой просьбы не отказался, но взял в соавторы Максима Исаева из театра АХЕ, у которого побольше опыта работы с недорогими материалами.
В итоге Мариинский гардероб пополнился незамысловатым летним нарядом, внешне необременительным, летящим по ветру и очаровывающим своей непритязательной деревенской пестротой.
Легковесность представленного творения объясняется даже не столько его сказочной основой. И не только простотой, необременительностью декораций и костюмов, заимствовавших в духе последних тенденций малевические образы с неизменной среди российских дизайнеров российской символикой во всю грудь/спину.
Необременительна сама хореография Ратманского, лишенная ярких образов и какого-либо развития. В итоге танцы Ивана-дурака – слабо отличающиеся от танца Конька-Горбунка, – вызывают крайнее сомнение в его преображение в царя, так как не меняются стилистически, не становятся ни сложнее, ни изощреннее. Лишь возможность станцевать целое па-де-де (да еще и с намеренно испорченным началом), а не отдельные трюки, убеждают, что у персонажа все же поприбавилось власти и возможности высказаться. Влюбленность – или точнее увлечение – Царь-девицы Иваном также никоим образом не преображает ее танец, занятный, но однообразный. Танец создает впечатление бесконечного нанизывания одного движения на другое, без начала и конца, похожего на закладывание одного плиссе на юбке за другим – и так по кругу…
Артистам оставлена полная свобода декорировать этот унылый силуэт, как им нравится, и они с радостью лицедействуют. Стоит отметить убедительные кудри и убийство комара на собственной щеке Владимира Шклярова (Иван-дурак) и исключительно точную редчайшую на сцене гротескную пластику Юрия Смекалова (Спальник).
